Людмила Брус - Код Гериона. Осиротевшая Земля

– Конечно, нет. С местной властью мне столкновения нежелательны.

Цепляясь друг за друга, чтобы не упасть под ветром на скользкой улице, старик и мальчик подошли к городским воротам, им хлопнули на руку вырвиглазную розовую печать о выходе. Стражи, как и редкие прохожие, удивлялись, чего это им в такую собачью погоду не сидится у огня. Рэнди пошутил, что пошел на улицу, чтобы сэкономить дома уголь. Впрочем, эта шутка была правдой больше, чем наполовину: зимой его дом никогда не прогревался настолько, чтобы разгуливать по комнате меньше, чем в двух свитерах, да и мылись в это время года не чаще раза в неделю. До сих пор топлива городу хватало – но надолго ли? Этого мальчик не знал.

– Я ещё понимаю – одну электростанцию отключить. Но по всему миру – как? – недоумевал Рэнди, высоко поднимая ноги в вязком снегу.

– Солнце, Рэнди. Оно дарует жизнь, но может и уничтожить, когда сила его слишком велика, – ответил Рахманов. – Раз в несколько столетий оно впадает в ярость, как люди или животные… Волны и потоки заряженных частиц, которые оно выбрасывает в космос, очень мощные.

– Снова эти частицы…

– Да, Рэнди. Они испортили электронную начинку всех приборов, оказавшихся без защиты. И я тебе скажу – в первый же год из-за этого умерло столько же народу, сколько в двух мировых войнах, вместе взятых… Если ты знаешь, что такое мировые войны.

Мальчишка недоверчиво сощурил темно-карие глаза.

– Мы вот без электричества живём – да и ладно…

– Вы в Антарктиде успели привыкнуть к испытаниям, когда ещё так сильно не потеплело. К тому же, вас никогда не было много. Другое дело – мегаполисы, которые росли не только вверх, но и вниз. Люди там жили миллионами, практически друг на друге. Наверху гигантские башни, внизу – города-колодцы, на десятки метров уходящие вниз. Люди, которые там жили, во всем зависели от машин; со временем они перестали работать, учиться и думать, а большую часть времени проводили в искусственных снах. За них все делали роботы, по которым Блэкаут и ударил… Как раньше говорили – где тонко, там и рвётся. Теперь представь, что живёшь на высоте полкилометра и не можешь быстро выйти из здания, потому что лифт больше не ходит. Но спуститься по лестнице ещё реально. А вот подняться с такой же глубины на поверхность, когда к выходам устремились все остальные, когда один прёт по головам других – шансов мало. Особенно, если ты стар, очень мал или болен, а освещения нет…

Рахманов поморщился, словно всё это видел сам (а может, и видел: кое-кто из старшего поколения застал конец Золотого Века в сознательном возрасте). «Трещины» на его лице сделались глубокими, как пропасти.

– В ту пору почти не осталось бумажных книг. Всё хранилось в оцифровке. И там, где не стояла электромагнитная защита – исчезли все учебники, таблицы, формулы, чертежи – все знания о жизни, которые никто не хранил в памяти, понимаешь? Картошку испечь не смогли бы, тем более – посадить.

– Какие-то дурачки… – Рэнди смерил собеседника недоверчивым взглядом. – А вы, значит, все это видели…

– Нет, но тоже повидал немало страшных вещей. А хуже всего было знаешь что? Оказаться одному на необитаемом острове.

– Что тут страшного? Никто под руку не говорит, никто не гонит спать, когда не хочется, – возразил мальчик.

– День или несколько – да. Но недели, месяцы и годы – та ещё пытка. Особенно когда не знаешь, увидишь ли снова людей или сгинешь там ни за что ни про что. – Рахманов вдруг ссутулился и сейчас показался Рэнди дряхлым. – Когда такая беда стряслась со мной, я разговаривал со свиньёй, чтобы совсем не рехнуться.

– А дальше? Лодку смастерили, да?

– Меня забрали. Это были плохие люди, к которым в руки лучше не попадать, но свою роль в моей судьбе они сыграли. Вот почему я б никогда тебе не советовал отчаиваться, если дела идут плохо.

– Эти парни – они пираты, что ли?

– Можно сказать и так, Рэнди. Имя им – «Наутилус». Приплывают в какой-нибудь прибрежный город, где есть ценные металлы, машины в рабочем состоянии, образованные люди, которых сейчас и так кот наплакал, и забирают их с собой. Иногда «Наутилус» покупает все, что ему нужно, и мирно уходит, но если встречают сопротивление – расправляются с восставшими. Самая тяжкая потеря для общин, похожих на твою, это, конечно, люди. Потерять машину не беда, если есть человек, способный ее собрать. Но если исчезнет он, не оставив учеников, остальным одна дорога – в каменный век… Ясное дело, оставаться с подонками я не захотел, хотя и кормили меня досыта, и крыша над головой была, и много чего еще предлагалось. Вот и бежал.