Мария Серрадо - На небе ни звезды

В пятидесятые, когда более крупные соседи стали присоединять территории полугосударств, «общество» предприняло ряд акций, которые правительство назвало террористическими. Организация сразу же оказалась вне закона.

Их листовки появлялись на порогах школ и колледжей, в университетских аудиториях, у каждой двери в бедных кварталах, в душных канторах, где день и ночь пахали отчаявшиеся отцы семейств. Они утверждали, что борются за свободу, за независимость страны, которая может окончательно потерять право голоса в решении международных проблем, страны, которая может оказаться лишь незначительной частью крупного Сообщества, относящегося к ней как к ненужному органу, сохраняя ее лишь из-за возможности использовать ее природные ресурсы. Они считали, что обычные люди заснули и не могут пробудиться ото сна, мешающего им трезво оценить ситуацию и начать борьбу за свои права. Чтобы «разбудить» в людях желание бороться, ОД за десять лет подорвало восемнадцать зданий, два моста, вывело из строя несколько поездов. Несколько раненых, но ни одного убитого. У «друзей» не было цели убивать людей. Они хотели подорвать устои пассивного общества, не способного на открытые действия. Никто не знал, сколько людей состоит в «обществе», сколько их точек разбросано по стране и соседним территориям, вообще насколько обширна их сеть. Поговаривали, что у них есть свои люди во всех городах – и на островах, и на материке. Мало кто в это верил, большинство горожан старшего поколения предпочитали вообще не поднимать эту тему, особенно при молодежи: они боялись, что их дети тайно симпатизируют «друзьям». Валери начала думать, боится ли ее отец того же, ведь он ни словом ни обмолвился об «обществе» после той ночи.

До отправления парома оставалось полчаса, когда Валери потащила свой чемодан на борт. В камере хранения, где она его оставила утром, вышла из строя система блокировки, и поэтому ячейку открывали, по ее ощущениям, дольше, чем Америку пятьсот лет назад. Ей пришлось понервничать. Еще одна ущербная деталь в мозаике дня, который становился вязким, бесформенным, тянущимся к провалу.

Валери приподняла чемодан, чтобы ступить на лесенку, и вдруг совсем рядом прозвучал знакомый голос. Снова.

–Давай помогу. Привет.

Это был Генри Филипп, неизвестно откуда там взявшийся. За эти две недели она ни разу не видела его в Калле, но их угораздило встретиться, когда оба находились в другом городе.

–Спасибо, – Валери вслед за ним поднялась на борт, сжимая и расслабляя затекшую руку.

В нижней части парома немногочисленные пассажиры раскладывали вещи, располагались на своих местах, громко разговаривали, жужжали, как насекомые. Пол поскрипывал, и маленькие окна были порядочно заляпаны. Также все было, когда они с отцом возвращались из путешествия, только тогда еще шел дождь, и капли барабанили по навесу, создавая грустную мелодию возвращения домой. Стоило ей только об этом подумать, как кусок воспоминаний приклеился к стенам и въелся в воздух, заставляя память снова и снова откатывать назад.

–Старая ржавая лодка, – произнесла Валери, когда Генри закинул ее чемодан на полку. – Здесь пахнет, как в грязном аквариуме.

Она не знала, зачем вообще это сказала.

–Да, транспорт у нас – что тут скажешь – никуда не годится. А еще постоянно кому-то на борту становится плохо. Морская болезнь. На более новых суднах такого не происходит, их почти не шатает. Особая технология равновесия. Знаешь, в чем суть?

–Нет, никогда об этом не задумывалась, – она удивленно посмотрела на Генри.

–Слушай, я лучше прямо сейчас это скажу, – он постарался выпрямиться. – Извини за то, что я тогда к вам пристал. Это было очень глупо, я вел себя, как идиот.

–Забудь. Мне вечер не это испортило, ты знаешь.

–Еще бы… – Он уставился в пол. – Я потом жалел, что ушел раньше. Может, помог бы кому-то. Я слышал, что скорая приехала поздно, у многих был шок.

–Чем бы ты им помог? Там нужен был врач.

–Я врач. Ну, учился на него четыре года, потом бросил. Но я все помню, – попытался оправдаться он. – Я был одним из лучших студентов.

–Не собираешься продолжить?

–Безусловно. Но вот только не знаю, когда.

–А почему бросил? Не выдержал давления?

–Нет, не совсем, – он замялся. – Я был вынужден… Это сложно, – заключил он, поправляя съехавший галстук.

–Не говори, если не хочешь. Но слишком много людей ничего не хотят мне говорить, и это даже обидно. В каком-то смысле, – добавила она. – Спасибо, что помог с чемоданом. Хорошей поездки тебе, – Валери направилась к лестнице, ведущей на палубу.