Ночная Тишь - Женщины во лжи

– Вы согласны? – неожиданно обратилась Тэйлор к призраку в кресле у камина. Я обернулась из любопытства. Женщина подняла взгляд, но не ответила. Но мисс Эмери не сдавалась:

– Как вы находите Пайнвуд?

Леди медленно выпрямилась, сфокусировала взгляд, отставила кружку на скамеечку для ног – словом, приготовилась вступить в диалог.

– Здесь очень тихо, – ответила она бесцветным голосом.

– И правда! Вы здесь по делам или отдохнуть приехали?

Вспомнилось, что Тэйлор Эмери начинала писательскую карьеру, строча заметки в какую-то бульварную газетку.

Этот вопрос погрузил прикаминное приведение в еще большую задумчивость. По ее блуждающему взгляду мне показалось, что она с трудом пытается вспомнить, как здесь оказалась. Наконец, последовал ответ:

– По работе.

– И кем же вы работаете, мисс…?

– Калверт. Кэтрин Калверт. Я работаю в Трэнтоне, Нью-Джерси, небольшая строительная компания.

Мисс Эмери собралась задать очередной вопрос, но Кэтрин Калверт, поднявшись, отошла к столу с кофе.

Интересно, у журналистов генетически отсутствует чувство такта или их этому специально в колледже учат?

Но рассуждать на эту тему было недосуг. Торопливо допив кофе, я откланялась. Полковник писал, что будет ждать меня в первой половине дня, и последнее, чего мне хотелось – так это произвести на него впечатление несерьезной безответственной девицы. Если Лекси надумала шарахаться по лесу до вечера – ее дело.

***

Спустя час, оставив Лекси ответную записку в номере, а ключ – у мисс Розенфильд, я подъехала к воротам дома полковника Хэмптона. Створки были заперты, и мне пришлось, оставив машину у забора, идти до особняка по заросшей подъездной аллее.

Эх, вот бы Лекси сейчас на славу повеселилась! Здесь-то ее надежды точно бы оправдали себя. Коттонхилл – типичный особняк-«антебеллум», олицетворение Старого Юга: величественный, гордый, с отпечатками былой роскоши на колоннах, барельефах и резных перилах, но в то же время – запущенный и постепенно разрушающийся. Кизиловая аллея – разросшаяся, со спутавшимися над головой ветвями, казалось, заглушала звуки. От этой мертвой тишины, от полузаброшенного дома, мне стало тоскливо и жутко.

Постаравшись отбросить неуместные мысли, я прибавила шагу, загородившись папкой с тетрадями и ручками, как щитом. Дом выглядел спящим, и меня охватили сомнения – не будет ли мое прибытие выглядеть вторжением?

Тихая аллея, неподвижный дом – всё словно просило меня: «не нарушай наш покой, уходи». Но я уже стояла на крыльце и давила в кнопку звонка. Длинное густое «доннн!» раздалось где-то внутри. Я начала считать до десяти, выжидая положенную приличием паузу, на седьмой секунде дверь степенно отворилась.

Я натянула самую доброжелательную улыбку, имевшуюся в моем арсенале, увидев, что в проеме стоит седовласая женщина в строгом черном платье с ослепительно-белым воротничком.

– Что вам угодно? – поинтересовалась она холодно.

– Добрый день, я – Шэннон Галлахэр. Полковник Хэмптон меня ожидает.

Она сделала шаг назад, пропуская меня внутрь. В темной прихожей, после яркого света, я захлопала глазами, пытаясь привыкнуть к полумраку. Строгая тетка не торопилась вести меня к своему хозяину.

– По какому вопросу? – спросила она.

«А вот встреча у меня с ним, деловая! Тебе какое дело? Показывай дорогу!» – хотелось ответить мне и высунуть язык. Почему все домоправительницы такие чопорные? Их этому где-то учат? Взять хоть «нашу» мисс Розенфильд – слова не вытянешь.

– Я из колледжа в Атланте. Полковник пригласил меня поработать с его личным архивом – фронтовой перепиской его деда.

Миссис хмуро окинула меня взглядом, в котором я прочла: «Да кому ты сказки рассказываешь, детка?».

– Вы уверены? – спросила она, наконец. Я начала терять терпение.

– Конечно. Он написал мне письмо, в котором указал и день, и место, и время, когда ему удобно будет меня принять. Я веду исследование по Гражданской войне…

Она жестом прервала меня:

– Могу я взглянуть на письмо?

Черт.

– К сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы.

Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение.

– Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека на них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли.