Анастасия Хатиашвили - Лучшее, чего у меня нет

Но и это все ерунда. Потому что забывать человека – это значит вгонять в депрессию свой организм, зависящий от другого организма. Если ты ловкий парень, опытный доктор или просто смекалистый человек, то вперед: режь по мясу! А если нет, то вам туда, в сторону для слабонервных, нюни разводящих, слабых мужчин или женщин.

Разобраться бы, кто из них я и кто для меня Мзекала?

Я ехал в поезде по направлению к Натанеби и думал о нашем с Мзекалой последнем разговоре. Мзекала начала его очень странно. Она вообще все начинала странно – разговоры, отношения, ужины. В тот вечер она пришла с работы, не сняв с себя верхней одежды, села на диван в грязной обуви, что на нее было совсем не похоже. Даже не сняла с плеча ремень любимого кожаного рюкзака. Рыжие волосы сбились под зеленой шапкой и торчали в разные стороны.

– Нам надо поговорить, – коротко выдавила она.

Я взглянул на нее, прищурившись, и выпустил сигаретный дым из легких. Тут же суматошно попытался припомнить, что сомнительного могло произойти за последние несколько дней. Мзекала сняла шапку, и пахнущая улицей с нотками ее парфюма огненная копна рассыпалась по плечам.

– Звучит, как фраза из глупой мелодрамы, – попытался пошутить я. Но червь сомнения упорно загрыз меня изнутри.

Мзекала сняла с плеча рюкзак. Я замолчал и потушил сигарету в стеклянной пепельнице на подоконнике. Тяжелая, любимая отцовская пепельница, которой можно разбить окно, телевизор, мамину картину с водопадом на стене, чью-то голову. Тут из открытого окна послышался громкий звук сирены: дети в очередной раз задели мячом стоящий под окном джип соседа Отара.

– Торнике, я не буду скрывать. Знаю, будет больно. Но лучше так.

Тут Мзекала замолчала и внимательно посмотрела на свою ладонь, как будто отыскивала в ее хрупких линиях какой-то важный знак, подсказку или глоток смелости для продолжения разговора. У нее были маленькие красивые руки, которые столько раз успокаивающе поглаживали мою щетину перед сном.

– Мне предложили практику в Польше, в Кракове. Сроком на десять месяцев. Может, год. И я согласилась. Краков – чудесный город. Кстати, ты знал, что там проходили съемки "Списка Шиндлера"?

Я выдохнул, но не сдвинулся с места. Шея затекла, я дотронулся до нее и стал разминать пальцами.

– Ты согласилась уехать на практику в Польшу, не обсудив это со мной? – я прислонился спиной к подоконнику, вцепившись в него сзади двумя руками. Казалось, затекает все тело, как будто заполняется едким газом, запах которого не предвещал ничего хорошего.

– Да, – в этот момент Мзекала впервые подняла на меня глаза. Я подумал, что совсем не узнаю ее лица, столь чужим оно мне показалось. – Но это еще не все.

Я почувствовал, как на затылке поднимаются волосы. А мою глотку словно сжала чья-то тяжелая рука. Я потянулся за пачкой сигарет на полке с книгами: Бродский, Галактион, Довлатов, Фрейд, Сэлинджер, Думбадзе, Эспиноса, Достоевский. Все они внимательно следили за развитием ситуации. Сигарета же упорно не хотела выскакивать из пачки. После третьей попытки я все же вытащил кривую сигарету, выпрямил ее, прикурил и глубоко затянулся.

– Токо, мы с тобой взрослые люди. Так что давай начистоту. Прости, но у меня уже нет к тебе тех чувств. И, думаю, нам не стоит тратить друг на друга время. У меня есть отличный шанс продвинуться по карьерной лестнице.

Я глубоко затянулся и опять потушил сигарету, запачкав пальцы в пепле.

– У тебя кто-то появился? – прямо спросил я.

Мзекала посмотрела на меня, как будто только что обнаружила меня в комнате. Клянусь, в тот момент я четко видел в ее глазах ответ.

– Нет, Ток, – вздохнула она. – Но может появиться, если мы так вот продолжим наши отношения. – Мзекала сняла с себя куртку и бережно положила ее на спинку дивана.

– "Вот так" – это как? – я присел к ней на диван и взял ее руки в свои. Они были холодны, как ледышки.

– Ты хочешь сказать, что ничего не замечал? За весь день ни звонка, ни сообщения. Все праздники на диване. Мы никуда не выходим, не целуемся, даже не говорим.

– Ты же знаешь, у меня много работы, – я отпустил ее руки.

– Не говори мне про это. Работа тут не при чем. Когда чувств нет, их нет. Хоть с работой, хоть без нее.

Я вскочил и глупо рассмеялся:

– Как нет чувств? Мзе! Я люблю тебя. Черт, я даже хотел сделать тебе на Новый год предложение.

– Так, как ты любишь, мне не надо, – Мзекала сняла ботинки и поставила их возле дивана.

– А как надо? – я уставился на ее ноги в красных носках.