Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

– Ну а я-то что должен буду делать?

– Просто последи за ней, когда она не на съемках. Подежурь ночью возле ее дома.

– Так тебе нужен телохранитель. Я не телохранитель.

– Нет, не телохранитель, это другая работа. Я же сказал, она просто думает, что ее кто-то преследует. Поэтому тебе надо просто сделать так, чтобы она успокоилась. Ради съемочного процесса.

– То есть я должен устроить за ней слежку, чтобы она успокоилась насчет того, что кто-то устраивает за ней слежку?

Откинувшись на спинку кресла, Нокс развел руками:

– Ну, брат, это шоу-бизнес.

– Ладно, давай вернемся к таинственному преследователю мисс Роуз. Это ведь мужчина, не так ли?

– Она утверждает, что мужчина.

– Ты сказал, будто тебе удалось убедить ее, что на территории киностудии не бывает посторонних. Но как знать? Может, ее преследователь как раз не из посторонних.

– Может быть. Но ей ты об этом не говори. Она, похоже, об этом еще не думала.

– А как он выглядит?

– Как всякий обычный человек, если верить ее описаниям. Среднего роста, темные волосы, среднее телосложение. Ну, это ты у нее сам спросишь, она тебя просветит.

– И она видела его на киностудии?

– На киностудии и за ее пределами. – Он подался вперед. – Но это если верить ей. Я же говорил тебе, здесь ее никто не преследует. У нее просто крыша поехала. Несколько раз закатывала такие истерики!.. А ее личная жизнь хуже, чем в дешевом бабском романе.

Я вопросительно изогнул брови.

Он набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Ее муж – Шем Розенкранц. – Лет десять-пятнадцать назад его книги пользовались в Нью-Йорке большой популярностью, но последние несколько лет он ошивается здесь, правда, без особого толка. Без особого толка – потому что он больше трется вокруг актрисулек и даже не удосуживается скрывать это от своей жены. Картина, над которой они работают сейчас, снимается по его сценарию, но только потому, что там снимается его жена. И при этом он все равно крутит роман с молоденькой актрисой Мэнди Эрхардт. А режиссер Стёрджен имеет виды на Роуз, ну, то есть на миссис Розенкранц. У них даже могло бы что-то выйти, если бы она тоже захотела, только…

– Ты уверен, что он непричастен к этому делу?

– Кто? Стёрджен? Да ну, нет. Стёрджен ведет себя безупречно. И у него для этого есть основания. У него последние три фильма развалились в процессе съемок, так что если он не докажет, что способен хоть что-нибудь в своей жизни довести до конца, то просто умоется и все.

Я молчал, переваривая полученную информацию, потом спросил:

– Это все?

– А этого недостаточно?

– Ну а какие-то бывшие ухажеры могут ходить за ней по пятам?

– Да никто не ходит за ней по пятам! – процедил сквозь зубы Нокс.

– Не, ну, я так просто спросил. Для создания общей картины.

Нокс расхохотался.

– А ты ни чуточки не изменился. По-прежнему относишься к каждой работе как к настоящему расследованию.

– Ну а как еще относиться, если мне сказали, что за работу заплатят?

– Это киностудия, парень. Нам всем здесь платят за создание видимости работы.

– Во, а я-то, дурак, пытаюсь делать все как положено.

– Ты так ничему и не научился, когда тебя выгнали из полиции?

– Ну почему, я, например, понял, что закон – это та штука, о которой пишут в книгах.

Он вскинул руки ладонями наружу.

– Ладно, ладно, я же не прошу тебя идти на сделку с совестью. Я только хочу, чтобы ты посидел, поговорил с нашей кинозвездой, выслушал ее версию, записал все обстоятельно, а потом объяснил, что ей не о чем беспокоиться. И ты свободен, гуляй на все четыре стороны. Это всего на несколько дней, пока не закончатся съемки.

– Ох, не нравится мне это. Не нравится, что тебе нужен телохранитель, а ты почему-то обратился ко мне. Мне не нравится работа, которую и работой-то нельзя считать, – выслеживать человека, которого, может, и не существует вовсе, только чтобы какая-то там актриса успокоилась. Отправь ее к доктору.

На лице его появились признаки надвигающейся бури.

– Нет, я уже выложил тебе тут все наше грязное белье! – сказал он, хлопнув руками по столу. – Рассказал больше, чем положено!

– Ты не рассказал мне ничего такого, чего я не нашел бы в гламурных журналах.

– Ну ладно тебе, Фостер, давай соглашайся! Что с тобой такое? Это же легкие деньги! Где еще ты найдешь такое место, где бы платили по пятьдесят долларов в день? С каких это пор ты стал отказываться от таких предложений?

– Я не сказал, что отказываюсь, я только сказал, что мне это не нравится.