С. Дж. Уотсон: На краю бездны

По словам медиков, подросток пребывает в состоянии чрезвычайного беспокойства, с ужасом реагирует на любое новое лицо и отказывается говорить. Врачи не обнаружили у нее никаких повреждений, а полиция заявляет, что нет оснований предполагать в этом деле криминальный след.

Пока доктора решают вопрос о необходимости дальнейшего лечения, пациентка остается в больнице. Если ее состояние не улучшится, полиция, возможно, обратится к общественности за помощью в установлении личности.

Рост девушки, со слов медиков, составляет 5 футов 7 дюймов, телосложение плотное. Волосы каштановые, до плеч. Когда ее нашли, была одета в черную куртку, белый жилет и синие джинсы.

Нельзя спать. Я знаю это, это очевидно. Подобные истории у всех на слуху. Человек попадает в ловушку и в конце концов оставляет попытки спастись. Поддается усталости и закрывает глаза. Его тело отключается, и он погибает.

Но что делать, чтобы не уснуть? Этот вопрос неотступно крутится в голове.

Когда все произошло, я только-только въехала на вершину холма. Мертвое существо лежало на дороге, будто обесцвеченное, совершенно неподвижное, и, едва заметив тело, я поняла, что ни единого шанса объехать его у меня нет. Оставалось лишь ударить по тормозам и надеяться на лучшее.

Машина пошла юзом. Я увидела себя словно со стороны, как мог бы увидеть некий оператор, снимающий аварию для потомков, и задалась вопросом, выберусь ли из этой переделки живой. Мне представилось, как автомобиль медленно выписывает зрелищную кривую, прежде чем с тошнотворным треском врезаться в низенькую каменную ограду. Перед глазами мелькает сминающийся в гармошку капот, на мгновение все замирает и наступает абсолютная тишина, а потом кадр озаряет ослепительный пламенный шар.

Я горю заживо. Мою красную плоть пожирает огненное инферно, а затем меня окутывает блаженная прохладная чернота. Труп найдут обугленным до неузнаваемости. Им придется попотеть, устанавливая мою личность – по слепкам зубов или, может, по номеру кузова автомобиля, – но даже тогда они не узнают, кому сообщить о моей смерти. У меня никого нет. Соседка по квартире, которую я толком и не знаю, да бывший бойфренд, которому все равно.

Еще, наверное, Дэн, хотя его заинтересованность будет чисто профессиональной. Если история попадет в газеты, он скажет журналистам, что это очень печально. Какая трагедия. Карьера, оборвавшаяся на взлете, коллега, с которой приятно было работать, следующий фильм обещал стать настоящей бомбой, еще один талант, покинувший нас до срока. Бла-бла-бла.

Что-нибудь в таком духе. Они все запишут и напечатают на седьмой странице, если не подвернется ничего поинтереснее. Большего я не заслуживаю.

Впрочем, все, разумеется, было не так. Машину развернуло на девяносто градусов и выбросило в неглубокий придорожный кювет. Ремень безопасности впился мне в плечо, приборная панель понеслась навстречу, и зубы больно клацнули, а лоб впечатался в руль. Все вокруг померкло, и секунду или две в ушах стоял странный пронзительный писк. Когда я открыла глаза, в них двоилось. Черт, подумала я, только сотрясения мозга мне не хватало.

Но в следующий миг зрение прояснилось, и я взяла себя в руки. Фары не горели, а двигатель, хотя и с горем пополам, все-таки завелся. Все это сопровождалось пугающим скрежетом и едкой вонью паленой резины. Колеса завертелись.

Я сдалась и заглушила мотор. Воцарилась тишина, торфяники проглотили меня, не жуя. В помятом салоне было тесно и не хватало воздуха, я заставляла себя дышать.

Ну почему именно здесь? Ближайший городок остался во многих милях позади, до следующего, куда я направлялась, еще ехать и ехать. За последние полчаса я не встретила на дороге ни одной машины, и телефон тут наверняка тоже не ловит, можно даже не проверять.

Я попыталась найти в ситуации хоть один плюс: я не ранена. Оглушена, но жива. Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели до полной бескровности, кожу щипало от холода. Нужно что-то делать. Пешком дойти невозможно, но и сидеть здесь до скончания веков тоже нельзя. К тому же то, из-за чего я улетела с дороги, никуда не делось.

Камера лежала на пассажирском сиденье, и я инстинктивно к ней потянулась – я же ехала снимать фильм. Я собралась с духом и открыла дверцу машины. В нос ударил густой запах разложения. К горлу подкатила тошнота, но я усилием воли подавила ее. Мне доводилось чувствовать вонь и похуже – или как минимум столь же отвратительную. К примеру, во время съемок моего первого фильма «Черная зима». Я тогда ночевала на помойке. Жила среди смрада протухшей еды, открытых ран и гнойных нарывов, одежды, которую не снимали так долго, что она вросла в гниющую плоть, вместо того чтобы ее защитить. По сравнению с этим здесь сущая ерунда, всего лишь мертвое животное, истекшее кровью в грязном снегу.