Игорь Красовский - Ал-Гебра

– Ну, вот мы и пришли, – услышал я голос Виктории, которая завела меня в дом.

Она держала меня под руку, потому что мое состояние оставляло желать лучшего. Мне казалось, душа покидает моё тело, а в некоторые моменты наблюдал за происходящим со стороны, будто мое сознание находилось в вне моего разума.

– Сейчас ляжешь на диван, и всё будет отлично, – успокаивала она меня материнским тоном.

Виктория помогла мне разуться и проводила до дивана. Я сидел как пьяный, пока она меня как маленького раздела и уложила в постель, затем сняла с себя халат, оставшись в одних уже знакомых мне трусиках, легла рядом и обняла меня. Моё тело наполнилось теплом расслабления, веки сами собой опустились, и я провалился в бездонный колодец глубокого сна.

Мой авторитет в техникуме резко поднялся, все уже знали о моих отношениях с Викторией. Конечно, в их головах рисовались красочные сексуальные картинки, но, к моему огорчению, все обстояло несколько иначе. Да, мы целовались, ласкались и тискались в постели, но в святая святых она меня не пускала, иногда, как она это называла, брала у меня жизненную силу. Это мне и нравилось, и в тоже время я всегда боялся этого момента, так как за первоначальное ощущение удовольствия приходилось платить острой болью и дальнейшими побочными эффектами в виде странных причуд мозга. Это было похоже на наркотик.

Девчонки на фоне моего успеха с преподавательницей тоже начали проявлять ко мне усиленный интерес, особенно Ирка. Однажды я лежал на диване и упорно ждал, когда Виктория приляжет рядом, но она игнорировала мои безмолвные призывы, сидела обнаженная по пояс у окна. На подоконнике стоял осколок зеркала, Вика наводила макияж.

– Ты слышал когда-нибудь о люциде? – вдруг спросила она.

– Что ещё за люцид?

– Вот есть материальный мир, а есть идейный, правильно?

– Если я правильно помню из курса философии, то да, и между ними стоит вопрос первичности.

– Оставим первичность. Я о том, что между ними. А между ними эфир, я так и называю его люцидом, миром, где идея обрела форму, но еще не материализовалась.

– Но ведь идейный мир сам по себе абстрактен, и он не может переходить в состояние, которое затем перейдет в материальное, – ответил я ей, удивившись сам тому, что сказал.

– Закрой глаза и представь с помощью идеи-мысли в мозге-материи яблоко.

Я сделал так, как она просила, и представил большое красное яблоко.

– Представил? А теперь, скажи, как это яблоко возникло? Из каких частиц сделана эта картинка в твоей голове?

– Я тебя не понимаю, – сказал я.

Поднявшись с дивана, я подошел к ней сзади.

– Для меня – вот материя, – я взял одну её грудь в правую руку, а вот идея, – и левой рукой взял другую грудь, – а между ними та, которую люблю.

– У тебя одно на уме! Хотя, если упаковать твою мысль в правильную философскую обёртку, получится очень даже ничего. Но сейчас ты должен одеться и приготовить кофе, а то через час фарцовщик подъедет.

Я смутно представлял кто это, и мне самому хотелось кофе, но я не как не мог отпустить её груди.

– Все хватит! Отцепись! Я ему о важном, а он только сиськи мацать!

– Ну, приедет фарцовщик и что такого?

– Я о люциде, о новом мире, где всё возможно, и я хочу, чтобы ты думал об этом.

Она встала и начала одеваться, а я пошел варить кофе.

Приехал фарцовщик на такси с сумками, и его звали Слава. Он начал доставать из сумок джинсы, рубашки туфли и кроссовки. Начался примерочной кошмар, Виктория заставляла меня надевать то одно, то другое. В итоге она купила костюм, куртку, пару джинс, кроссовки, ботинки, несколько рубашек и два свитера. Под конец она достала пачку денег, я отродясь столько не видел, и рассчиталась со Славой. Мое появление в новых вещах в техникуме не могло оставить девчонок равнодушными. И хотя мне было неудобно перед Викторией за купленные для меня вещи, она заверила, что я ещё с ней смогу рассчитаться. Плюс ко всему пропал Бес, прошел слух, что у его отца пропала большая сумма денег, а денег было у него немало, ведь он был заведующим торговой базой. Говорили, что он подозревал в хищении своих детей: Беса, еще одного сына и дочь.

В общем, у меня все было хорошо кроме одного, мне очень хотелось настоящего секса.

На октябрьские праздники общага опустела, все разъехались по деревням, остались только я и сосед по комнате, Серёга Плотников. Он поссорился со своей подругой в деревне и решил её таким образом наказать. С Викторией я должен был встретиться завтра, а сегодня был свободный день, который я решил посвятить философии, чтобы лучше понимать, о чем она мне говорит. Потому лежал и читал книгу «Что такое материя и каково её строение», взятую в библиотеке техникума. В комнату с шумом и смехом, ввалился Плотников с Иркой и её подругой Оксаной, с тремя бутылками вина и авоськой со всякой снедью. Книгу пришлось отложить. Стол был выдвинут на середину комнаты, и мы бурно принялись отмечать годовщину революции. Алкоголь расслаблял, Ирка начала недвусмысленно шутить, а Серёга тискался с Оксаной, затем они и вовсе ушли в другую комнату. Ирка, недолго думая, полезла целоваться, по ходу дела снимая с себя юбку и стягивая колготки, и мой мозг выключился. Поцелуи со вкусом алкоголя, и вскоре Ирка на мне скачет, как монгольский всадник. Я уже близился к финалу, и тут дверь резко открылась. На пороге стояла Виктория, выражение её лица не предвещало ничего хорошего. Когда она подняла очки, в глазах читалась ярость, как у дикой кошки. Шрам на лице стал синим, ноздри вздуты, а уголок сжатых губ нервно дёргался. Она в одну секунду оказалась возле кровати, я никак не успел среагировать. В этот момент у Ирки были закрыты глаза, она была вся в удовольствии, когда Виктория, схватив её за волосы, сняла её с меня и швырнула с такой силой, что та отлетела к стене и, ударившись головой, потеряла сознание. Виктория крепко схватила меня за хозяйство левой рукой, и тут я заметил, что во второй руке у неё нож, который она успела взять со стола, и, поставив его лезвие под самый корешок, сквозь зубы сказала: