Энджи Ким - Смерть в Миракл Крик

– Получается, ТиДжей уже не на диете, – спросила Элизабет.

– Нет, во всем остальном мы придерживается БГБК-диеты. Но он так любит этот йогурт и только с ним соглашается принимать добавки. Только один раз в день.

– Один раз в день? В нем же молоко! – сказала Элизабет, произнося «молоко» с таким выражением, словно это «какашки». – Это же чистый казеин. И как ты можешь говорить, что он на безказеиновой диете, если он ест его каждый день? Еще и все красители. Он даже не органический.

Казалось, Китт сейчас заплачет.

– А мне что делать? Без этого йогурта он выплевывает все таблетки. Он так ему радуется. К тому же, не уверена, что диета помогает. У ТиДжея я разницы не замечала.

Элизабет поджала губы.

– Может быть, диета не помогала потому, что вы ей не следовали? Без значит совсем без. Я даже даю Генри еду на отдельной посуде, мою его тарелки отдельной губкой.

Китт перешла в наступление.

– Я так не смогу. У меня еще четверо детей, им тоже надо готовить и за ними убирать. Я пытаюсь, это и так непросто. Все твердят, делай что можешь, и лучше убрать почти все, чем ничего не делать. Извини, я не могу быть такой же идеальной, как ты.

Элизабет нахмурила брови.

– Не передо мной ты должна извиняться, а перед ТиДжеем. Глютен и казеин нейротоксичны для наших детей. Даже самая капля влияет на функционирование мозга. Неудивительно, что ТиДжей все еще не говорит. Идем, Генри, – выпалила она, встала и пошла к выходу.

Китт преградила ей дорогу.

– Постой, ты не можешь просто…

Элизабет оттолкнула ее. Не сильно, не настолько, чтобы навредить Китт, но это ее ошеломило. Это всех ошеломило. Дойдя до дверей, Элизабет обернулась.

– И кстати, хватит всем рассказывать, что не видишь никаких изменений от диеты. Ты же ее не соблюдаешь, так что не надо без повода отговаривать остальных, – заключила она и вышла, хлопнув дверью.

Когда Мэтт замолчал, Эйб спросил:

– Доктор Томпсон, подсудимая еще когда-нибудь теряла контроль над собой?

– В день взрыва, во время ссоры с Китт, – кивнул Мэтт.

– Когда она назвала Китт «завистливой сучкой» и высказала пожелание есть конфеты вместо заботы о собственном сыне?

– Совершенно верно. В этот раз она физически не тронула Китт, но убежала и хлопнула дверцей машины, очень громко, а потом дала газу и задним ходом выехала на такой скорости, что чуть не задела мою машину. Китт кричала ей успокоиться и подождать, но… – Мэтт покачал головой. – Помню, я еще переживал за Генри, так быстро Элизабет умчалась, аж шины визжали.

– Что произошло дальше? – спросил Эйб.

– Я спросил Китт, что случилось, в порядке ли она.

– И?

– Она выглядела очень расстроенной, словно вот-вот расплачется, и сказала, что нет, не все в порядке, что Элизабет на нее очень разозлилась. А потом она сказала, что кое-что сделала и теперь ей надо понять, как это исправить, пока не узнала Элизабет, потому что если это случится, то… – Мэтт взглянул на подсудимую.

– Что?

– Она сказала: «Если Элизабет узнает, она меня убьет».

В полдень судья объявил перерыв в заседании. Ланч, которого Пак так страшился, зная, что их настойчиво захочет угостить доктор Чжо. Так называли отца Жанин, даже несмотря на то, что он не был врачом, а занимался акупунктурой. Насильная благотворительность. Не то чтобы Пака не прельщала идея обеда – с тех пор, как начали приходить больничные счета, они ели только рамен, рис и кимчи. Но доктор Чжо и так уже много для них сделал: выдавал ежемесячные займы на первоочередные нужды, перевел на себя их кредит за дом, на очень выгодных условиях купил машину Мэри, оплачивал их счета за электричество. У Пака не было выбора, ему пришлось соглашаться на все, даже на последнюю идею доктора Джо – сайт по сбору средств на английском и корейском языках. По сути, международное объявление, что Пак Ю – нищий инвалид и выпрашивает подаяние. Нет. Больше такое не повторится. Пак сказал доктору Чжо, что у них другие планы, и понадеялся, что тот не заметит, как они едят в машине.

По пути к машине он заметил поблизости дюжину гусей, бродящих ровно у них на пути. Пак ожидал, что Янг или Мэри отгонят их, но они не останавливались, катили кресло Пака все ближе и ближе, как мяч для боулинга катится к кеглям. Его кресло было уже в паре сантиметров от ближайшей птицы, и он собирался было крикнуть, когда один гусь загоготал и вся стая взлетела. Янг и Мэри шли дальше, тем же размеренным шагом, будто ничего не произошло, а ему хотелось кричать от их бесчувственности.