Элизабет Хиткот - В ловушке

– Том! – испуганно воскликнула Кармен.

Том наконец проснулся, лицо его обмякло, он обнял Кармен и привлек к себе.

– Я так испугался, что все пойдет не так, – признался он, и в следующий момент засопел, засыпая; Кармен так и не узнала, что же Том хотел ей сказать.

Том и дети уехали в воскресенье вечером. В полдень понедельника Кармен уже находилась на станции Сент-Джуд и ждала встречи с Ником, который должен был приехать поездом.

Кармен сильно волновалась, боясь, что кто-нибудь увидит ее с Ником – она не предупредила Тома о предстоящей встрече.

«Господи, что я творю?»

Она беспрестанно задавала себе этот вопрос, но не находила на него правильного ответа. Если бы сейчас рядом с ней оказалась Кэт или еще кто-нибудь из подруг и спросила: «Кармен, что ты собираешься делать?» – она бы ответила примерно так: «Не знаю, но сейчас я нахожусь в безумной ситуации, моя жизнь оказалась основана на лжи, и мне, вероятно, придется смириться с этим. Но сейчас хочется, совсем ненадолго, вернуться в старый, надежный мир, на время стать той личностью, какой я была до того, как изменилась моя судьба, что придаст мне силы».

Это будет ее первая встреча с Ником за три года после их разрыва. Он регулярно, каждые несколько месяцев присылал ей нейтральные эсэмэски – спрашивал, как дела, и предлагал встретиться и поболтать. Письма были дружелюбными, она отвечала в том же духе, но от встречи каждый раз отказывалась.

Однако последнее сообщение, полученное ею в кафе в Сент-Джуде, застало ее в расстроенных чувствах, в минуту слабости. Она ответила, что находится не в Лондоне, а в доме на побережье, и добавила: «Я могу приезжать сюда. Морской воздух идет мне на пользу».

Его лицо мелькнуло в окне, когда поезд подходил к платформе. Ник ехал в первом вагоне, и Кармен успела заметить его широкую, как прежде, улыбку. Когда он вышел из вагона на платформу, она тоже улыбнулась, почти против воли. Ник бросился к ней, и все, что она могла сейчас видеть, – это его улыбку. Когда он подбежал к ней, оба остановились, не зная, что делать дальше, так как самым естественным было бы обняться, но они не могли себе этого позволить. Ник схватил Кармен за руку и сжал ее.

– Ты совершенно не изменилась.

– Надеюсь, это так, ведь прошло всего три года.

На них внимательно посмотрела какая-то женщина.

– Пошли, – сказал он, – надо поскорее уйти отсюда.

Кармен нащупала в кармане телефон и выключила его.

Они пошли по главной улице, и Ник без умолку болтал, чтобы скрыть свое волнение, но тщетно – оно все равно было заметно. Кармен очень любила эту его черту, и сейчас забыла обо всех своих страхах. Ник всегда старался выглядеть хладнокровным и бесстрастным, однако его чувства неизбежно прорывались наружу. Сейчас он рассказывал о женщине, сидевшей напротив него в поезде, которая усердно жевала, доставая из сумки на колесах один кусок съестного за другим, и этот завтрак продолжался всю дорогу. Ник изображал, как та пассажирка ела каждый кусок, заставляя Кармен громко смеяться. Ей казалось: им снова семнадцать и они идут домой из школы, или двадцать два – идут из Сохо субботним вечером, или тридцать – возвращаются в ее квартиру. Это впечатление было таким сильным, что, казалось, нет ничего более естественного, чем взять Ника под руку, однако Кармен погасила свой порыв.

– Кстати, куда мы идем? – спросил он.

– Не знаю. Ты голоден?

– После того как я всю дорогу смотрел, как жевала моя попутчица? Конечно, голоден.

– Можем зайти в паб, или я соберу еду и мы пойдем на пляж.

Ник сказал, что предпочтет пляж, и поэтому они зашли в дом, где остались наедине. Их смех сразу смолк. Ник постарался делать вид, будто ничего не произошло – он метался из комнаты в комнату, высказывая свое восхищение обстановкой, но Кармен было страшно неловко, и Ник поспешил умерить свой пыл.

Остановившись в дверях кухни, он внимательно посмотрел на Кармен.

– Как все это странно.

– Что странно? Видеть меня?

– Да, видеть тебя в этой новой жизни.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, наверное, вот это все, – он широко развел руки.

– Мы здесь не живем, ты же знаешь. Я по-прежнему живу в своей старой лондонской квартире.

– Нет, дело не в этом.

– Ты имеешь в виду наше загородное житье?

– Нет, не знаю, как это сказать. Ну, ты выросла и повзрослела.

– Пора, мне уже тридцать пять.

– Я не об этом.

– О чем же?

– Не знаю, но мне кажется, что ты изменилась.