Алекс Шульман - Выжившие

– С того места, где я лежал, был виден коридор, – говорит Пьер. – В двери я увидел тебя. Ты просто стоял и смотрел.

Пьер поворачивается к Нильсу и смотрит ему прямо в глаза.

– Нет, – говорит Нильс. – Этого не было.

– Было, – отвечает Пьер. – Ты видел, что я там лежу. И просто ушел.

Нильс покачивает головой, Бенжамин замечает его вымученную, нервную улыбку.

– Говори, что хочешь, – продолжает Пьер. – Я это ясно помню и никогда не забуду. Тогда я об этом не задумывался. А вот в последние годы я вдруг осознал, что чего-то не понимаю. Ты ведь намного старше. Ты бы мог легко войти и прекратить все это.

Пьер смотрит на Нильса.

– А ты просто ушел, – говорит Пьер.

Нильс опускает глаза на урну, которую держит в руках. Он потирает большим пальцем ее крышку, словно хочет стереть пятнышко.

– Не знаю, о чем ты, – говорит он.

– Ты не помнишь? – удивляется Пьер. – Ты часто так делал. Ничего не видел, ничего не слышал. Как только что-то случалось, ты кричал, что живешь в сумасшедшем доме, и запирался в комнате. Но сумасшедший дом был именно там, по другую сторону двери, хоть ты этого и не замечал.

– Сними очки, – внезапно резко говорит Нильс. – Прояви уважение к маме, не выпендривайся!

– Я буду делать, что хочу! – отвечает Пьер.

Бенжамин сосредотачивается. Он чувствует, куда уходит разговор, он замечает это по тому, как держит урну Нильс, как он смотрит на Пьера, как пристально вглядывается ему в глаза.

– А ну-ка послушай, потому что я скажу это всего лишь раз, – твердо говорит Нильс. – Я не хочу слышать от тебя больше ни слова о том, что с тобой в детстве плохо обращались. Ни слова!

– Ты меня предал, – говорит Пьер.

Нильс смотрит на Пьера.

– Я предал? – спрашивает он, ухмыляясь. – Тебя надо пожалеть? Да не было ни дня, чтобы вы с Бенжамином меня не доставали. Из-за вас я все время чувствовал себя ничтожеством. А пожалеть надо тебя?

Пьер отворачивается к озеру и покачивает головой.

– Давай делом займемся, а поплачешь потом.

Нильс шагает к Пьеру, встает рядом с ним.

– Не нужно меня унижать.

Пьер тут же реагирует, он делает большой шаг к брату. Бенжамин отчаянно пытается встать между ними. Все трое стоят, тесно прижавшись друг к другу, они пышут так не похожей на них злобой. Внезапно гнев в их глазах сменяется недоумением. Они беспокойно оглядывают друг друга. Они сами не знают, что делают.

– Давайте успокоимся, – говорит Бенжамин.

– Я не хочу успокаиваться, – говорит Нильс. – Ты думаешь, я в детстве всегда вас сторонился. Да, разве не удивительно, что мне не хотелось быть с вами, если вы называли меня противным и мерзким каждый раз, когда я к вам подходил? А потом еще глазами вытворяли эту штуковину.

– Какую штуковину? – спрашивает Пьер. Он замолкает на минуту. А затем сводит глаза к переносице, имитируя косоглазие Нильса.

Нильс изо всех сил швыряет урну своему брату. Пьер к этому не готов, и урна ударяется ему в грудь. Бенжамин слышит, как что-то ломается у Пьера в груди.

Ужин в беседке подошел к концу. Мама достала сигарету, поискала зажигалку между опустевшими чашками. Папа недовольно рассматривал свою пустую тарелку – он не наелся. Мама оставила на тарелке жир от свиной отбивной, а папа его заметил и теперь украдкой поглядывал на этот кусочек жира, похожий на обугленный палец. Папа, щурясь, примерялся к нему, пытаясь договориться с самим собой.

– Вот это вот… – сказал он наконец и показал на оставшийся жир. Мама сразу же вонзила в жир вилку и переложила на папину тарелку.

– Спасибо, – сказал папа и принялся за еду. Мама смотрела на него, пока он ел. В ее взгляде сквозило отвращение, но Бенжамин был единственным, кто это видел. Он чувствовал, как раздражает маму папино обжорство, как она ненавидит, когда он шарит глазами по чужим тарелкам, когда он пробирается на кухню после ужина и делает себе бутербродик, когда по вечерам он безвольно вглядывается в просторы холодильника в поисках чего-то, что можно сунуть себе в рот. Иногда мама взрывалась и кричала, что он животное. Чаще всего папа в ответ молчал, просто захлопывал дверцу холодильника и уходил, но иногда яростно орал: «Дай мне спокойно поесть!»

Папа отложил вилку и стукнул ладонью по столу.

– Мальчики! – он вытер лицо салфеткой. – Я хочу показать вам одно место, которое никто из вас раньше не видел. Кто со мной?

Бенжамин и Пьер вскочили. Их загородный дом – весь мир. Маленькие строения, окруженные лесом и водой. А вокруг – неизвестное пространство – мыс, светящаяся пульсирующая зеленая точка на серой карте мира. Папино обещание показать им новое место означало, что мир станет больше. Они приготовились к настоящей экспедиции. Папа надел высокие сапоги до колена, велел Бенжамину и Пьеру надеть бейсболки, чтобы защитить лица от мошек.