Андрей Бехтерев - Крылатый Колченог

«Вчера поговорил-таки с отцом Никодимом. Долго разговаривали. Я решил ему все рассказать, такая неофициальная исповедь. Думал, ему будет неинтересно, послушает краем уха, что-нибудь скажет дежурное, а он завелся, не отпускал меня, брошюрку дал почитать. Мне даже показалось, слезы блеснули. Никогда не угадаешь с людьми. От одного помощи ждешь, а дожидаешься милостыни, а какой-нибудь прохожий все бросает и пытается спасти.

Но знаешь, папа, меня не отпускало ощущение, что я взрослый мудрый мужчина, а отец Никодим – инфантильный подросток. Причем ему где-то 50 уже, а мне – 23 навеки. Забавно. Я с ним не спорил, кивал, глаза прятал и рассказывал. Про таблетку ему рассказал, которая всегда со мной. Он даже хотел силой ее отнять. Совсем ребенок. Я сказал, что она в сумке, а сумка дома. Можно подумать, если у человека под рукой не будет яда, он будет жить вечно. Рассказал ему про свою запущенную педрильность, про СПИД, про 1-2 месяца, которые мне остались жить, про то, что никогда больше снега не увижу и про то, что когда будет очень больно – убью себя сам. Я хотел тебе, папа, все это рассказать, но тебе будет слишком тяжело, а отца Никодима не жалко. У него работа такая и ему точно не будет слишком тяжело. Думаю, наоборот, он вчера легко заснул, с удовлетворением, мол, не прошел мимо заблудшей овцы и засыпал зерном истины запущенную почву».

Сезар поднял глаза, задумчиво посмотрел по сторонам и продолжил колошматить по клавиатуре.

«У отца Никодима понятия на уровне 10-летнего ребенка. Уже достаточно умный, что бы рассуждать, но еще недостаточно умный, что бы понимать. Слова «уже» и «еще» тут лишние, пожалуй. «Это не трогай! Это нельзя! Ты что, разобьется! Ты что, испачкаешь! Ты что, вилка должна быть в левой руке! Нельзя! Нельзя! Нельзя!» Спрашиваешь, почему вилка должна быть в левой руке, а не в правой. И в ответ трогательное: «Так родители сказали». Вопрос «почему родители так сказали?» недопустим в принципе. Он даже не догадывается, что если он хочет что-то из себя представлять, то ему самому придеться стать родителем.

Я старше священника, потому что он не знает то, что знаю я. Он не знает Бога. А я знаю. У меня с Богом личные отношения. Смерть познакомила нас. Я знаю, за что я буду осужден и за что буду помилован. И моя смерть не наказание и не злой рок. Просто так бывает, что и люди умирают.

Я стал священнику объяснять, что убивая себя, я не протестую против Бога и даже не отказываюсь от страдания. Я уже классно настрадался, с запасом. Я просто хочу быть свободным, хоть чем-то похожим на Отца. А священник стал пугать меня адом. Скорей всего я попаду-таки в ад, но не из-за того, что съел таблетку или что у меня порвана попка. Просто Егор меня предал».

– Блин, причем тут Егор, – Сезар удалил последний абзац. – Лучше не перечитывать.

– А ты перечитай. Вдруг умней станешь. Так бывает, – неожиданно раздался сиплый голос за спиной.

Сезар обернулся. Рядом с лавкой стоял грязнущий бомж. Он был в штанах, куртке и шерстяной шапке, несмотря на лето. Сезар нажал на save и закрыл нетбук.

– Денег не прошу, но может, дашь рублик на лекарство, – хихикнул бомж.

– Вам не жарко? – спросил молодой человек.

– Нормально.

Сезар достал кошелек. Наличных было где-то полторы тысячи. Он вытащил их все и протянул бомжу. Бомж хотел их взять, но Сезар, вспомнив, сначала вытащил из стопки 100 рублей и только потом отдал. Он хотел на обратном пути купить мороженое в ларьке.

– Богатый что ли? – спросил бомж, с довольным видом пересчитывая деньги.

– Если по сравнению с вами.

– Молодец. Пойду, помолюсь за твое здоровье, – сказал бомж и пошел по своим делам.

– Эй, как вас, – окликнул его молодой человек. – За здоровье не надо. Лучше за душу. Скажите, Господи, помилуй глупого Сезара. Вас Бог услышит.

– Сезара? – переспросил бомж, – Что еще за еврей?

– Это имя мое.

– Да ты что? Бедняжка. Каждый раз буду за тебя молиться. Не дай Бог кому такое имечко.

В 9 утра позвонил Александр и попросил Серу через час подъехать к нему в администрацию. Сера и Полина быстро собрались и поехали. Кабинет Александра находился на 6-м этаже. Они минут на 20 опоздали. Секретарша проводила их в переговорную. В комнате был большой круглый стол и десяток расставленных вокруг него кресел. Александр встал им навстречу и предложил садиться.

В одном из кресел сидел толстенький мужчина. У мужчины были длинные пышные бакенбарды. Если бы на голове вместо редких волос были кудри, получился бы вылитый Пушкин.