Карен Макманус - Кузены

Машина останавливается на светофоре, но монолог нашего водителя не смолкает. Указав на плоскую полосу серого песка справа, он продолжает:

– А вон там у нас Короткий пляж…

– Как вы сказали? – прерываю я, услышав знакомое название. – «Кроткий»?

– Нет, «Короткий». Два «о».

– А можно нам… можно мне на него взглянуть? Это был… папин любимый пляж.

– Правда? – переспрашивает Милли.

– Конечно, – одновременно с ней добродушно говорит шофер и тормозит у обочины. – Не самое красивое место на острове, по-моему, но посмотрите, если хотите.

Я выбираюсь из машины, Милли следом за мной. Между дорогой и пляжем идет полоска травы. Сам он совсем небольшой, по форме похож на полумесяц. Крупный песок с камнями, растительность вокруг редкая и чахлая. Тут и там на ярких полотенцах загорают люди, но в целом народа для этого времени дня совсем немного.

Милли поправляет темные очки.

– И это любимый пляж дяди Адама?!

Я оборачиваюсь:

– Ты читала его книгу? «Короткое и прерванное молчание»?

– А, нет. Я пыталась, но она такая…

– Скучная, – заканчиваю я за нее. – Да, знаю. Но главный герой там – я всегда считала, что под ним папа вывел самого себя, – постоянно упоминает один пляж в своем родном городке. Пляж называется «Кроткий». И все время повторяет, снова и снова: «Там-то все и пошло наперекосяк».

– Хм… – Милли на несколько секунд замолкает, потом говорит: – Только ведь этот «Короткий».

– Да, но папа там не особенно заморачивается с именами и названиями. Например, жену главного героя зовут Магда, а мою маму – Меган. А дочь у него Оги.

– Оги? – озадаченно морщит переносицу Милли.

– Уменьшительное от «Огаста», – объясняю я.

– Хорошо, ну и?.. Думаешь, с твоим папой здесь что-то произошло?

– Необязательно… – говорю я.

Объяснение очень в его духе – как будто все, что с ним случалось, происходило не по его воле. Однако в жизни не так – во всяком случае, у него точно было по-другому.

– Просто интересно.

Сзади слышится громкое покашливание. Мы оборачиваемся – из окна машины недовольно глядит Джона.

– Наглазелись? Или ну его, этот ланч, будете и дальше рассматривать худший в мире пляж?

– Еще три дня, – бормочет под нос Милли, шагая обратно. – Еще каких-нибудь три дня, и я его прикончу.

«Л’Этуаль» оказывается классическим рестораном для пожилых. Обои с цветами, низкие мягкие стулья, а в тяжелом томе меню с золотым обрезом все сплошь запеченное и не дешевле тридцати долларов.

– Если хотите что-то, чего там нет, не стесняйтесь попросить, – предлагает Дональд Кэмден, пока официант разливает по бокалам воду. – Шеф-повар – мой хороший друг.

– Спасибо, – бормочу я, тайком бросая изучающий взгляд поверх меню.

Кэмден примерно одного возраста с бабушкой и так же хорошо сохранился. У него густые серебристые волосы и загорелая кожа. Лицо раскраснелось то ли от солнца, то ли от уже второй порции спиртного. С самого начала он держится с нами внешне приветливо и непринужденно, спрашивает про работу и нравится ли нам в «Тауи». Я, однако, все больше и больше нервничаю, потому что до сих пор не могу понять, зачем мы здесь и чего он от нас хочет.

– Можно мне гамбургер с булкой, а не без? – спрашивает Джона, хмуро изучая меню.

Он одет хуже всех, сидящих в зале, – старая футболка, джинсы и заношенные кроссовки. Мы с Милли по крайней мере постарались принарядиться, посмотрев фотографии ресторана в интернете. Дональд, однако, не показывает виду.

– Конечно, – усмехается он. – Здесь все помешаны на здоровом питании, следят за содержанием углеводов и прочее, но вам, само собой, об этом можно не волноваться.

Официант возвращается, чтобы принять заказ. Закончив, Кэмден откидывается на спинку стула и делает глоток янтарной жидкости из хрустального бокала.

– У вас уже была возможность оценить наши пляжи?

Взгляд останавливается на Джоне, который только еще больше ссутуливается.

– Я не любитель пляжей, – бурчит он.

Насколько мне известно, его вообще ничто особо не интересует. Он не был ни на одной из встреч «Тауи». Многие из наших соседок считают его симпатичным – особенно Бриттани все время старается его куда-нибудь затащить, – но если ему самому кто-то и нравится, он этого не показывает.

– Я слышала, перед Кэтминт-хаусом, где жили родители, очень хороший пляж, – замечает Милли и, откинув движением головы волосы, добавляет: – У мамы он был любимым.

К лицу у меня приливает кровь. Вызов брошен, хотя еще даже не подали закуски. Однако Кэмден как будто и не замечает его, лишь делает еще глоток.