Ольга Дерябина - Х-безумие

Бабушка когда-то преподавала русский язык и литературу. Мать устроилась в качестве менеджера среднего звена, выйдя замуж за коллегу. Вся семья буквально молилась на юное светило.

Девочка выигрывала одну за другой олимпиады и конкурсы по точным наукам, уверенно закончила школу с золотой медалью. И в университете получила бы красный диплом, если бы её жизнь не оборвалась.

Двор у «сталинки» был не закрыт заборами и шлагбаумами, и в выходной день даже оказалось свободное место под окнами. Не только москвичам знакома проблема парковки у подъезда, но и в развивающейся провинции. Голдин выключил зажигание, несколько секунд посидел, держа руки на руле. Напоследок с силой сжал тёмно-серый круг.

Щёлкнув ремнем, выбрался в объятия октябрьской стихии, пытающейся заранее сдать сдачи за плохие вести, которые он снова нёс. « Чёрный ворон» – пришла на ум застольная печальная песня.

Звонить в домофон снова не пришлось. Из подъезда вышли два ребёнка лет восьми и с весёлым смехом побежали на детскую площадку, чуть не врезавшись в незнакомого дядьку.

Нужная квартира находилась на четвёртом этаже. На лестничной площадке Голдин прислушался: за дверью ни звука. Последние секунды хозяева живут прежней жизнью. Черный ворон…

Он поднёс к звонку палец, но нажать не успел. Дверь резко распахнулась. На пороге стоял дед. В фланелевой рубахе, словно только из-под утюга, трикотажных брюках, черных домашних тапочках.

– Ты кто? – строго спросил дед.

– Следователь Голдин, Сергей Александрович, – визитёр развернул удостоверение. Если дед и понял, по какому поводу он пришёл, то не выдал эмоции ни единым мускулом. Однако дверь открыл шире, тем самым приглашая зайти.

Обстановка в «сталинке» была вполне современная. Что бросилось в глаза, так это обилие книг. Стеллажи до потолка были расставлены по всей квартире. Голдин подумал, что их сооружали по очереди: когда полки набивались литературой, заказывали новый.

Закрыв дверь за спиной следователя, хозяин потребовал:

– Говорите.

– Внучку вашу, Елену Смирнову, нашли утром у реки.

Дед смотрел в глаза следователю. Он не сказал ни слова. Но его лицо словно осунулось, посерело на глазах.

В глубине квартиры послышалась возня и торопливые шаги. В прихожую вышла полноватая женщина с признаками бессонной ночи на лице. С визитёром она не поздоровалась. Посмотрела на отца:

– Пап… Пап!? Пап!!! – женщина стала его трясти, интуитивно понимая, что произошло непоправимое. – Что произошло?! – из глаз дочери полились слезы.

Дед оставался на том же месте, продолжая смотреть в глаза Голдину. Дочь повернулась и с болью глянула на следователя. Он виноват. Хотя бы в том, что принёс дурную весть в дом. Столько лет он на службе, но никак не мог освободиться от этого чувства вины.

Голдин молча стоял, дед продолжал смотреть ему в глаза, ища ответы на свои вопросы – как? почему? за что? какая сволочь лишила жизни его любимую внучку, будущего гения, способного прославиться в мировых научных кругах? Дочь пыталась растормошить отца, ненавидяще смотря на человека, лишившего их последней надежды.

– Проходите, – сипло сказал дед, бодрый с нотками строгости голос осип. – Иди к матери, – строго сказал он дочери.

Женщина убрала руки от плеч, оставив на рубашке вмятины от пальцев, и тихо завыла. Поняв, что ничего не добьётся от отца, она отправилась в глубину квартиры.

Если в коридорах и комнатах стеллажи с книгами занимали часть пространства, то в кабинете библиотека располагалась по периметру. Два кресла были повернуты к окну. Наверное, здесь дед и внучкой проводили много времени.

Сразу за спинками располагался рабочий стол. В центре, как положено, стоял один стул, рядом придвинут второй. Свободное от монитора, принтера, сканера место занимали книги, распечатки, расчёрканные листки.

Где-то за дверью послышался звон посуды, женский плач. Хозяин на негнущихся ногах подошёл к столу, уперся ладонями в столешницу, смотря на листки, как в первый раз. Или в последний. Голдин не торопил. Дед мужественно вынес известие, однако следователь боялся, сможет ли справиться с горем сердце.

Известный ученый сел в центре стола, указав рукой на второй стул. Провел пальцами по исписанным явно женской рукой листкам. Закрыл лицо руками, плечи затряслись от рыданий.

Через несколько минут пожилой родственник убрал ладони от глаз, со всей злости ударив кулаками по столешнице. Голдин вздрогнул от неожиданности, за стенкой прекратился плач. Дверь в кабинет скрипнула – дочь или жена решили убедиться, что с главой семьи всё в порядке.