Александр Уваров - Осквернитель

«Почти как у меня» отметил Лео. «Только последняя цифра отличается. Рановато делать выводы, но и есть, похоже, номер этажа…»

И дверь у неё была светло-зелёного цвета, в лиственных узорах.

Украшала её голова не сатира, а нимфы.

Впрочем, нимфа повернула ключ с той резвостью, что и сатир.

Лео поразил странный, внезапный двух-трёхсекундный провал в памяти.

Он совершенно не помнил, как оказался посреди комнаты.

Это походило на обрыв плёнки с мгновенной склейкой.

Эмма стояла возле распахнутой двери, ведущей на террасу.

Лео, угадав её желание, подошёл ближе.

Спутница взяла его за руку и вывела под открытое небо, затянутое уже не облаками, а лёгкой, полупрозрачной кисеёй, сквозь которую, казалось, вот-вот выглянет солнце.

Но солнце всё не выглядывало, и не заметно даже было то место, где висел его круг.

Пелена была равномерно светлой, словно испускала сияние сама по себе, без помощи светила.

Эта необычная картина неба хорошо просматривалась ещё и потому, что терраса была полностью открыта и свободна от нависающих карнизов и балконов верхних этажей.

Волею архитектора она покоилась на широком, далеко выдвинутом вперёд каменном выступе, словно бы на рукотворной скале.

И путь до края террасы показался Лео бесконечно долгим.

– Встань здесь…

И Эмма показала ему на место рядом с широкой гранитной балюстрадой.

Лео послушно встал.

Мысли его остановились и внутренний голос в смятении замолчал.

– Разденься, – сказала она.

Интонации её голоса были смешанные: то ли просьба, то ли приказ.

– Как?

Этот странный, нелепый вопрос едва слетел с его пересохших губ.

Эмма улыбнулась.

– Совсем.

Лео огляделся.

Мысли остановились, но упрямая, инертная обывательщина всё ещё выползала из его сознания.

– Но здесь же всё открыто…

– Это хорошо, – успокоила его Эмма. – Волноваться не о чем. Здесь нет недоброжелателей, только друзья и любовники. Все условности в прошлом.

Лео застыл, словно охваченный внезапным январским холодом.

– Хорошо, – пожалела его Эмма. – Я тебе помогу.

Она погладила его по щеке.

– Расстегни пуговицы.

И он покорно расстегнул, одну за другой.

– Теперь сними рубашку.

Он медленно стянул реквизитный шёлк, бросив его на гранитные плиты пола.

Она погладила его по соскам.

– Они быстро твердеют. Не такой уж ты и стеснительный.

Она положила руки ему на талию.

– А теперь расстегни и спусти брюки.

Эмма провела ладонью по поднимающейся ткани трусов: член стал отзываться на ласки быстрой эрекцией.

– У тебя давно не было женщины?

Лео кивнул в ответ.

– Сегодня ты испытаешь двойное удовольствие: станешь моим мужчиной, и моей женщиной. А теперь разденься – до конца.

Лео избавился от остатков одежды и член, лишённый оков, гордо поднимался к небу.

– А теперь заведи руки за спину…

Лео подчинился.

И тогда Эмма, быстро вытащив брючный ремень, стянула ему руки узлом.

– Тебя ведь это возбуждает?

– Да, – прошептал Лео.

Эмма засмеялась и, схватив Лео за плечи, уложила его спиной на гранит.

– Ангелочек, – нежно прошептала она, – теперь ты в моей власти. Или я в твоей?

Выпрямившись, она медленно сняла туфли и поставила их на край балюстрады.

– Посмотри на меня. Смотри же…

И вот теперь чёрные нити окончательно слетели с её плеч.

Как и ожидал Лео, лифчик не стеснял её грудь.

Но и ожидаемых трусиков под платьем не было.

Она сразу и мгновенно предстала перед ним обнажённой, во всей своей ослепительной красоте.

Она присела на корточки так, что её тонкая розовая полоска влагалища оказалась над лицом Лео.

Лео почувствовал, как тёплая струйка, поначалу тонкая, но быстро набирающая силу полилась на его лицо.

Лео подставил губы и, не боясь захлебнуться, короткими, отрывистыми движения стал заглатывать горьковато-солёную влагу.

И. когда священный поток закончился, прошептал восхищённо: «Господи Иисусе! Царица небесная! Слёзы Богородицы, слёзы пречистые…»

Алые губы влагалища прикоснулись к его лицу.

Сменив положение, Эмма встала на колени и теперь прикасалась промежностью к его напряжённому, сведённому страстью и искривлённому безумным возбуждением рту.

– Сие есть плоть моя, – подхватила она молитву. – Вкушайте тело моё!

И Лео погрузил язык в её влагалище, ритмичными движениями разжигая огонь женской страсти.

Затем кончиком языка прикоснувшись к клитору, превращая его в набухший розовый бутон.