Лилия Уразгулова - Хрупкий рай

В такой глубокой задумчивости его застала Оливия в беседке.

– Где мама?

Людовик молчал, а потом спокойно ответил:

– Я не знаю где она. Мы немного поругались, и я думал, что она пойдет следом за мной, но когда дошел до дома, понял, что ее нет. Вернулся сюда, но здесь ее уже не было.

– Что значит, ее уже не было? И где она?

– Я не знаю, думаю где-то недалеко, по меньшей мере, она точно не исчезла.

Оливия была расстроена таким отношением отца к матери и хотела, чтобы они ее нашли

– Папа! – Оливия строго посмотрела на отца, – ты что не беспокоишься о том что с мамой?

– Она цела и невредима, а ты слишком драматизируешь. Пойдем в дом, наверно она уже дома и ждет нас.

– Ты в этом уверен? – подозрительным тоном спросила дочь отца.

– Да уверен, она переутомилась, ей разговор дался нелегко. Новость неожиданная очень.

Все эти слова отца и очевидное равнодушие задели Оливию. В глазах стояли слезы, и она шепотом повторяла одну и ту же фразу:

– Как ты можешь быть таким равнодушным?

Спустя минуту ее охватила ярость, перемешанная с жалостью к матери и она начала орать:

– Как можно быть таким равнодушным?! – воздух сотрясался под её криком, разрывая отцу душу, задевая его за живое, жившее в глубине его холодного сердца. Он сделал усилие над собой и обнял дочь. Она даже не пыталась вырваться.

– Ну не плачь, мама найдется, пойдем в дом.

Оливия убрала его руки от себя, и, посмотрев, на него сказала:

– Как всегда да, всё будет хорошо? У тебя ведь по-другому не бывает.

– Да ты права, – Людовик оставил дочь в беседке, а сам быстрыми шагами отправился в сторону дома. От злости у него стучало в висках, его злило, что Оливия, которая много лет не знала материнской любви, защищала её так яростно. Рой мыслей бурлил в его голове.

«Что за вечер сегодня? Они вдвоем решили меня довести. Неужели Оливии не очевидно такое разное отношение к ней и к Инессе. Пропади она, Ванесса вряд ли бы так переживала, а вот ища Инессу, она бы заставила планету крутиться в обратную сторону, лишь бы с драгоценной Инессой ничего не случилось. Дьявол».

Когда он зашёл в дом, его голос как раскаты грома разнеслись по холлу, когда он позвал домоправительницу:

– Луиза! – от его крика хрустальные фужеры содрогнулись и запели.

Домоправительница тут же вышла из кухни:

– Вы звали, месье?

– Где твоя хозяйка? Она пришла домой? – вместо ответа он забросал расспросами прислугу.

– Да она пришла, десять минут назад и сразу поднялась к себе, сказала, что ужинать не будет.

– Очень хорошо, – с этими словами Людовик взбежал по лестнице, и Луиза услышала, как хлопнула дверь в комнате Ванессы. Этот вечер ей запомнился надолго, ведь первый раз она видела хозяина дома таким. Наверху слышался разговор на повышенных тонах.

Людовик ворвался в комнату и начал говорить:

– Ты что себе позволяешь?

Ванесса сидела в это время в кресле и подняла голову посмотреть на мужа. Её взгляд был совершенно спокоен, и голос был таким, словно ничего и не было:

– Что-то случилось?

Людовик на секунду оторопел и не знал, как реагировать на такое поведение. Это были первые признаки душевного расстройства у его жены, но тогда он не обратил внимания. Людовик успокоился и сказал:

– Пойдем ужинать.

– Хорошо, идём, – Ванесса поднялась с кресла, и они вместе спустились в столовую. К этому моменту Оливия уже вернулась в дом, и они сели ужинать.

Выбрав место жительства, Оливия вместе с отцом приобрели шато, которое было недалеко от Лиона. Регион носил название Золотой берег, находился он в 25 км от Дижона. Там она жила год одна, открыла винный магазин, отец периодически навещал ее, но она этому не очень радовалась и ждала, когда родители наконец-то переедут на Сицилию. Людовик никогда не предупреждал её о своем приезде и вот он приехал в очередной раз неожиданно. Но решил не сразу идти к дочери, а навестить своего старого друга. Его путь проходил через то место где располагался её магазин, и проходя мимо он обратил внимание на то, что возле входа были кусты роз. Он улыбнулся и подумал:

«Неужели Ванессе удалось привить ей любовь к цветам? Надо же».

Жизнь текла словно река, и время неумолимо бежало вперед. Людовик явственно ощущал, как возраст берёт своё и как его чувства по отношению к семье обостряются, начали появляться нежность к дочерям и тёплые чувства к супруге. Теперь, когда пришла пора расставаться с Оливией, он задумался о том, как же она будет жить здесь совсем одна. Они никогда не были близки, и вероятно, поэтому дочь так легко перенесла разлуку с родителями.