Владимир Машошин - Урфин. Захват

Под крышей лечебных отделений происходили странные вещи, корпуса выглядели мрачно, от них исходила какая-то тоскливая обречённость.

Кто знает, быть может даже весь город, пропитался вечным проклятьем замученных душ? Никто не сравнивал количества преступлений до и после строительства больничного городка, да и можно ли сравнивать разные времена и эпохи? Однако статистика утверждает, что жители города злее, чем в других подобных городах, ссор и поножовщины тут происходит больше, а самым опасным считается пролетарский район, где старой занозой чернеет больничный городок.

Скорее всего, именно об этом говорил загадочный старик, когда уверял Булата, что над городом нависла тьма.

– Держи его! Держи!! – от оглушительного свиста закладывает уши.

Первоклассник с огромным ранцем за спиной несётся через пустырь, бойкая ватага ребят постарше преследует его. Мальчик шумно сопит, сердце бешено колотится, высокие крапивные стебли хлещут по рукам. Выбиваясь из сил, мальчик пытается убежать, но начинает задыхаться.

Вдруг, левая нога запинается, и он вместе с ранцем летит в крапивную гущу…

Молодой человек резко сел на постели, со лба скатились холодные капли, трясущиеся руки пригладили черные всклокоченные волосы, которые словно змеи Медузы Горгоны торчали вокруг головы.

Вокруг знакомая домашняя обстановка, постепенно его дыхание успокаивается, и молодой человек с облегчением падает обратно на кровать. Тоскливый взгляд упирается в потолок, время бежит, но шевелиться не хочется, похоронной процессией тянутся мысли. Даже не мысли, а воспоминания прежних обид.

Всю жизнь молодого человека преследуют унижения, взять хотя бы его имя – Демид!

Ну какие нормальные родители так назовут сына? Демид Авдеевич Лабик, можно ли хуже? Демид ненавидел своё имя, и всегда представлялся Димой. Увы, в официальных местах нужно называть настоящее имя, да ещё повторять несколько раз, потому что всегда переспрашивают. Впрочем, фамилия не лучше.

Демид не любил родню и, как только появилась возможность, порвал с родными. Лишь дед вызывал уважение, хотя самого деда он никогда не видел, но по рассказам знал, что старый коммунист был крупный начальник. Возможно, не исчезни старик загадочным образом, иначе сложилась бы судьба внука.

Обделённый физической силой, по-женски хрупкий мальчик, к труду Демид испытывал отвращение. Зато хитростью обладал отменной, убеждённый, что окружающие лишь жалкие полулюди, Демид, мог обмануть любого. Подобный характер, соединенный с природной робостью, переходящей в трусость, гарантировал ему травлю в любом коллективе. Люди чувствовали холодное презрение Демида и платили ему тем же. Будь он смелее, то мог бы, пройдя по головам, добиться многого, но проклятый страх мешал развернуться.

Тёмные вьющиеся волосы, бледная прозрачная кожа, тонкий прямой нос, узкие плечи с худыми слабыми руками… Демид походил на девушку. Ребёнком его часто принимали за девочку, так и говорили: «Девочка ты стоишь в очереди?» или: «Я вот, за этой девочкой», на что он сильно обижался.

Хулиганы считали Демида лёгкой добычей: крупные, похожие на детёнышей гориллы, мальчишки отбирали деньги, вертлявые как мартышки ровесники постоянно обзывали, частенько школьные будни для Демида заканчивались тумаками.

Отец постоянно вымещал на сыне свои злобные обиды на жизнь, наказывая за любую мелочь, мать думала лишь о себе, родной дом для Демида всегда был чужим.

Много размышляя, Демид пришёл к выводу, что трусость их семейная черта, и его давно мучил вопрос: «Передаётся ли трусость по наследству? Можно ли заразиться трусостью или подхватить ее как простуду? И, что важнее всего, есть ли лечение от этого недуга?»

Окончив школу, юный Демид поддавшись уговорам знакомого, отучился в ПТУ по специальности сварщик. Однако несколько месяцев работы на заводе окончательно убедили Демида – физический труд не для него.

Он забросил корочки сварщика и сделался коммерсантом.

Для начала у него было все необходимое – начальный капитал, сильное желание разбогатеть, и напрочь отсутствовал страх прогореть – дело пошло быстро. Как человек далекий от торговли, Демид верил, что достаточно лишь открыть торговую точку, и деньги потекут рекой.

Однако начальный капитал быстро таял.

Зато Демида распирала гордость от чувства принадлежности к высшей касте, согревала вера в будущие прибыли. И когда знакомые спрашивали: «Чем занимаешься?», Демид гордо отвечал: «Бизнесом», спрашивающие прятали завистливые взгляды и многозначительно кивали.