Магнус Йонссон - Одинокая охота

Пока она не стала обузой. Опасной для его дела.

Он вышел в гостиную и окинул взглядом комнату. Заурядная квартирка. Давно не ремонтированная. Но добротная. Он дотянулся до потолка и нащупал крепление люстры. Стальной крюк, на котором она висела, крепко засел в бетонной балке. Это могло сработать. Он ухватился за него и повис всем весом. Крюк выдержал.

Он бережно положил Ильву на ковер. Снял с ее шеи петлю. Перебросил свободный конец веревки через потолочный крюк и привязал его к нему, сделав петлю. Остаток веревки сейчас свисал к полу. Потом пришло время для самого трудного. Она весила, пожалуй, шестьдесят килограмм. Тело следовало поднять так, чтобы шея оказалась в петле. Он посадил ее на кухонный стул, который подтащил ближе, и, опершись ногой на сиденье, попробовал сделать это.

Стул покачнулся, и боль пронзила спину. Закончить задуманное не вышло. Он посадил ее снова. Ему пришлось действовать иначе. Он надеялся, что никто ничего не заподозрит. Он снял веревку и затянул петлю на ее шее, стараясь попасть на оставленные отметины. Потом перекинул другой конец веревки через крюк и стал медленно подтягивать ее. Ему удалось поднять тело почти до самого потолка, пусть в какой-то момент он вроде бы услышал треск бетона. Он подождал пять минут, потом привязал свободный конец веревки к установленной на стене батарее центрального отопления и обозрел результат своих усилий.

Ильва неподвижно висела на расстоянии пятидесяти сантиметров от пола. И пусть веревка тянулась к потолку через всю комнату – это выглядело несколько странно – он оставил все как есть. Пусть все считают, что она просто не смогла привязать ее к крюку. Не нашла другого выхода. Так подумал он. А потом положил набок стул, как будто Ильва сама оттолкнула его ногой.

Когда окончательно решила свести счеты с жизнью.

Ему приходилось видеть мертвых раньше. Но все равно, когда он сейчас смотрел на нее, свисающую с потолка, изучающую его пустым взглядом, ему не хотелось верить своим глазам. Сознание отказывалось признать реальность происходящего. Он заметил царапины на ее шее, но подумал, что они не вызовут подозрения. Они ведь выглядели естественным результатом действия инстинкта самосохранения. Пусть даже человек решил покончить с собой.

Крюк, похоже, выдержал. И пусть она могла упасть, когда он уйдет, его это беспокоило меньше всего. К тому моменту она, в любом случае, должна была провисеть достаточно долго. Все напоминало самоубийство. Он вытер столешницу. Сунул в карман мобильник Ильвы, который лежал рядом с кофеваркой, и попятился к двери, вытирая взятой с кухни тряпкой пол за собой. Оказавшись в прихожей, он посмотрел в глазок и, убедившись, что за дверью никого нет, надел кепку. Вытерев руки все той же тряпкой, выскользнул наружу. Тихо закрыл дверь за собой. Она наверняка принадлежала к тому типу людей, кто не имел привычки запираться. Анархистка, верившая во врожденную добропорядочность людей. Хотя сейчас это не играло никакой роли. Он прихватил с собой пакеты с едой, которые Ильва принесла из магазина, и выкинул их в мусоропровод.

Линн не могла дышать. Все тело словно свело судорогой. У нее не получалось сделать даже крошечного глотка воздуха, пусть сердце неистово билось, и каждая клеточка организма требовала кислорода. Она опустилась на диван и даже не пыталась справиться с нахлынувшей на нее дрожью. Вытянулась во всю длину, надеясь таким образом облегчить работу легким. Давление на горло спало. У нее получилось сделать вдох. Почувствовала руку на своем плече, когда взволнованный Антон прибежал из кухни.

– Что с тобой? У тебя случайно не приступ? – спросил он и протянул ей стакан воды. Смотрел, как она пила маленькими глотками.

– Мне следовало выразиться осторожней. Извини, – добавил он и взял ее руку в свою, пытаясь успокоить.

Линн удалось немного расслабиться. Она удобнее устроилась на диване. Дышала. Усталость навалилась на нее, плечи опустились, словно на них взвалили тяжелую ношу. Виски сдавило. Она не знала, сколько способна выдержать. Слишком много бед свалилось на нее за последний год. Изнасилование. Избиения. Смерть.

И теперь это.

Она сидела на диване и тупо таращилась на угли в печи, которые постепенно гасли. Затылок мерз от сквозняка. Прошел час. Она убедила его, что с ней все в порядке. И ей надо побыть одной. Наедине со своими мыслями.

Он пришел исключительно с благими намерениями. Поскольку знал, что они с Ильвой были близкими друзьями когда-то, и поскольку Линн имела право услышать о произошедшей трагедии от кого-то, кто был близок к Ильве. А не случайно, из какой-нибудь полицейской сводки или через дальнего знакомого. Или вообще остаться в полном неведении.