Александр Ковалевский - Дело о живых мишенях

Над операми дамокловым мечом постоянно висела отчетность по показателям раскрываемости, поэтому опера всяческими правдами и неправдами отбрыкивались от потенциальных «глухарей», и Зоя, как бывший мент, их прекрасно понимала. Сама в свое время лепила «отказные» по тем же грабежам, выполняя негласную установку своего непосредственного начальства — регистрировать только те грабежи, которые реально раскрыты, остальные же скрывать от учета, дабы не упал процент раскрываемости. С убийствами, правда, дело обстояло немного сложнее. Убийство не очень-то укроешь, но для нашей милиции нет ничего невозможного. Нераскрытое убийство просто так в архив не спишешь, поэтому нужно сразу определиться, а было ли вообще убийство или, может, все-таки произошел несчастный случай? Проломлен череп у потерпевшего? Ну, ясное дело: шел, споткнулся, упал… Кухонный нож торчит в груди? Резал лук, вот рука неудачно и соскользнула! Даже если найден труп с двумя пулевыми ранениями в голову — отчаиваться рано. Можно, например, хорошенько поработать над версией самоубийства.

Это только героини детективов в любом самом заурядном происшествии видят преступление века и рвутся его тут же раскрывать, а профессионалам оно и даром не нужно, ведь за лишнюю работу им никто не доплачивает. Но если уж никак не отвертеться и приходится с горечью констатировать, что да, действительно было убийство, которое по всем признакам грозит райотделу очередным «глухарем», то нужно дать в сводку хотя бы подозреваемых. Обычно в эту категорию попадают те, кто первым сообщил о преступлении, и ближайший круг потерпевшего (или потерпевшей). Мало ли за что могли убить, из ревности или личных неприязненных отношений, у нашего следствия всегда найдется пара-тройка красивых версий происшедшего. Если невиновны, попарятся немного в камерах и пойдут себе домой, а для ментов первая гроза миновала, начальство уже поостыло и меньше будет мешать работать.

Задача же следователя — установить истину. Это опера могут грести всех подряд, и правых и виноватых, а решение об аресте задержанного принимает только следователь, и он же будет отвечать, если арест признают незаконным. Чтобы удостовериться в том, что человек действительно совершил инкриминируемое ему преступление, а не по каким-то неизвестным причинам просто оговорил себя, после допроса следователь должен проверить все показания на месте. И только когда на «выводке» подозреваемые в деталях, которые могут быть известны только им, воспроизведут обстановку и обстоятельства совершенного ими преступления, лишь тогда их вину можно считать доказанной. Но и «выводка» еще не панацея от ошибок, ведь опера могли заранее свозить задержанного на место преступления и проинструктировать его, как себя вести на «выводке». С Зоей, правда, такие варианты не прокатывали. Ведь главное качество успешного следователя, а репутация у Василевской была именно такой, — это умение общаться с разными людьми, при этом следователь должен безошибочно определять, когда подозреваемый говорит правду, а когда лжет. А женщине-следователю и «детектор лжи» не нужен. Великолепная восприимчивость женщины, обладающей природной чувствительностью более тонкой настройки, дает ей возможность мгновенно улавливать нюансы непроизвольной мимики и жестикуляции, замечать смену эмоций и настроения у собеседника по малейшему изменению тональности его голоса, выражению лица, поэтому их сложнее обмануть, чем мужчин. Зою никто из оперов и не пытался обмануть хотя бы потому, что в уголовном розыске все знали, что Сокольский за нее любому голову оторвет.

Работая в «творческом тандеме» с начальником угрозыска Сокольским, Зоя Василевская получила повышение и стала старшим следователем прокуратуры по особо важным делам за расследование самого резонансного для Слобожанска дела о серии разбойных нападений на инкассаторов, которое до нее на протяжении почти девяти лет без особого успеха пыталась раскрыть специально созданная следственно-оперативная бригада, собранная из лучших сотрудников милиции и прокуратуры. Так уж заведено в МВД, что на все резонансные преступления создавались следственно-оперативные группы непременно из лучших сотрудников, и каждый начальник отдавал в эти образцово-показательные группы, годами расследующие то или иное зависшее преступление, самых бесполезных в отделах сотрудников (наиболее подготовленных и опытных, как того требовали министерские телефонограммы). Откровенным разгильдяям срочно снимались все выговоры, спешно печатались распрекрасные аттестации (приказ-то выполнять нужно), и «сбродные» команды бросались на раскрытие особо сложных преступлений, выполняя в основном работу подай-принеси. Результат от работы таких «лучших сотрудников» был, как правило, нулевой, а нападения на инкассаторов тем временем продолжались с пугающей периодичностью — раз в году налетчики просто глумились над беспомощностью правоохранительных органов и в очередную годовщину своего первого налета устраивали показательный расстрел инкассаторских автомобилей.