Андрей Орлов - Верхом на кочерге

– Это не так, мэм, – ухмыльнулся вожак, – Планы меняются, и вас предпочли не информировать. Отпускать ее в Брюссель рискованно. Вы плохо выглядите, мэм, вам необходим постельный режим. И вашей троюродной племяннице – бедняжка совсем уморилась…

– Дерьмо, – выругалась баба.

Они отвлеклись, и я сместилась на полшага к кустам. Святая простота…

– Стоять, цыпа! – Крестон вскинул автомат.

И в этот час, когда я почувствовала, что схожу с ума, что бога нет и неизвестно, когда будет… на сцене снова загремели выстрелы!

Я почти не удивилась. Даже не упала. Застыла. И очень здорово, потому что пули каким-то чудом облетали меня и разили всех остальных.

Первой пала Рейчел Мандрелл. Очередь вспорола живот, она переменилась в лице и свалилась, увлекая за собой маленькую Пэгги. Вожак Крестон огрызнулся короткой очередью и согнулся пополам. Остальные легли, не сделав и выстрела. Только садист Уэсли, харкая кровью, пытался привстать, но получил пулю в лоб и больше не дергался.

Настала тишина. Во всей округе были только я, да горящий самолет. Уцелевшие пассажиры разбежались, раненые расползлись. У самолета лежали люди – либо мертвые, либо без сознания.

– Цып-цып, – вкрадчиво сказали за спиной.

Я вздохнула и медленно обернулась. Самое время задуматься, что слаще – хрен или редька.

Из леса выбиралась очередная праздношатающаяся публика. Особей восемь, лохматые, кто в чем, ни одного чернокожего, обвешаны автоматами. А самый форматный, показательно небритый – еще и со штуковиной под мышкой, смахивающей на тубус. Чертежник, – догадалась я.

А еще я подумала, что слово «цып-цып», озвученное носителем английского языка, должно означать полную ахинею. Так оно и оказалось.

– Аверченко, Драник, собрать оружие, – распорядился заморыш с обмылком сигары в зубах. Небрежно кивнул на самолет, – Злыч, Талый, Антохин – осмотреть эту хрень, да осторожнее. Рванет – хоронить будет нечего.

Родные… – обомлела я, – Как же не узнать брата Васю? Соотечественники на полуобитаемом острове? Натуральная банда! Пираты без корабля! Двое или трое еще туда-сюда, частично побриты, пострижены (на одном даже чистые джинсы), но остальные – полный сброд! Драные портки, висячие шорты, голые животы. У одних кеды на ногах, у других – не поверю – шлепанцы! Из жизни отдыхающих, блин. Тип с обмылком – в белых парусиновых тапочках на босую ногу. Впрочем, он выглядел в этой компании самым представительным и даже чем-то походил на известного актера Томми Ли Джонса, который всегда представителен, пока не начинает корчить из себя шута горохового.

– Не пугайся, что мы такие, детка, – доверительно сообщил мужик в белых тапках, обходя меня по второму разу, – Чем безобразнее выглядим, тем больше в нас экспрессии. Зато в работе – орлы. Как говорится, лучшая защита на всю ночь. Спешу представиться – полковник Истомин, Советский Союз.

– Советский Союз распался, – прохрипела я, – Четырнадцать лет назад. А вы до сих пор воюете?

Компашка загоготала. А как он догадался, что я русская? – внезапно подумала я. Жирной краской на физиономии?

Впрочем, какое мне до этого дело? Я должна быть гордой и неприступной. Я задрала нос и покосилась на тельце малышки Пэгги, истерзанное пулями. Сердце сжалось…

Бандит, похоже, посмотрел туда же.

– Ну, извини, – хмыкнул он, – Не хотели, так вышло. Не святые мы в белых манишках. Это же не твой ребенок, верно?

Он торчал у меня за спиной. А я не люблю, когда у меня за спиной торчат и неизвестно чем заняты. Я повернулась и посмотрела ему в глаза. У заморыша было рябое лицо и морщинки-плиссе, испахавшие его от залысин до подбородка.

– Вы полковник каких войск? – прошептала я, – пиратских?

– Ядерно-бронетанковых, душечка. 12-е Управление. Маршал артиллерии Коломиец. Ядерные грибы по всему миру. Но знаешь, это было так давно, что уже и не вспомнить. Теперь у нас другая фирма. Ты любопытная?

– Эй, командир! – крикнул «чертежник» – обнаженный по пояс бородач – нагибаясь над телом чернокожего, – Одна мартышка еще шевелится. Пристрелим, чтоб не мучилась?

И картинно, с возгласом «пах» приставил гранатомет ко лбу раненого. Публика взвыла от удовольствия.

– Отставить, Дерипуз, – нахмурился Истомин, – Мартышку подлечим, послушаем, а там решим. Верно, крошка? – он с любопытством заглянул в мои глаза и понизил голос, – Ведь этим парням чего-то надо было от тебя? Они во какую дуру на тебя извели, а ты им – никакой взаимности, – рябой кивнул на самолет, который уже не просто горел, а чадил, как автомобильная покрышка, – Он нам расскажет, кто ты такая… Или сама скажешь?