Андрей Орлов - Верхом на кочерге

Рывок Ника развеял образы в голове. Нас куда-то вынесло.

– Прыгайте за мной! – проорал он, – Досчитайте до трех и прыгайте! Я вас поймаю!

– Куда прешь, ублюдок?! – заорал плечистый мордоворот, не любитель уступать дорогу. Выпуклые глазки лихорадочно моргали, щеки, поросшие жировиками, тряслись от ярости, – В очередь, я тебе сказал, сукин сын! Не то живо задницу надеру!

Ник не стал вступать в перепалку. Сунул руку в пиджак – прогремел выстрел! Уши заложило. Такое ощущение, что он целился по моим ушам.

– А-а-а-а!!! – плечистый схватился за пробитое плечо. Ник нетерпеливо оттолкнул его, парень врезался затылком в бизнесмена с кейсом – оба рухнули в народ. Толпа схлынула.

– О, май гад!!! – визжали вразнобой туристки.

Никто не упрекнул Ника в недостойном поведении. Он шагнул вперед, воспользовавшись образовавшейся брешью. И я – как обезьянка на веревочке. Последнее, что отложилось – море вздымающейся зелени. Кусочек свинцового неба…

Там было метра два, не смертельно. Но очень больно. Трое пассажиров рейса «Нью-Йорк – Брюссель» уже корчились в траве после неудачного приземления. Человек семь или восемь, невредимые, среди них две женщины, бежали по всклокоченным травам в сторону посадочной полосы. Молодая женщина в игривом кардигане лежала на спине, задыхалась от боли: напоролась на сук, из поврежденного бедра хлестала кровь…

Я упала на удивление удачно – меня подхватили две пары рук.

– Это она? – выпалил незнакомый баритон.

Я рухнула на четвереньки, что-то заблеяла.

– Она, Рассел, – ответствовал Ник, – Вот ее вещи. Хватаем бабу, и в лес. Они будут здесь с минуты на минуту. В салоне сидели как минимум двое из их банды. Один мертв, другая – не знаю. Держу пари, одна компания… Они пошли ва-банк, понимаешь? Только мы успели среагировать, когда какой-тпридурок заказал ей билет. Эти всполошились уже по следу. Додумались, уроды… Отклонить маршрут, понимая, что в Брюсселе эту штуку им уже не отдадут, и при дозаправке на Азорах ситуация сложится не в их пользу…

– Эта штука того стоит, – пыхтел второй, – Она и большего стоит… Ник, у них база в Марокко, тут час лету… Тащим, Ник, тащим, как бы не опоздать…

– А крошка Пэгги? – бормотала я, – Она осталась в самолете, нельзя ее бросать… Ребенок не виноват, что у него такая родственница…

– К черту крошку, – бросил Ник, – Другие позаботятся. Вперед, Рассел! Хватай ее под мышки, она совсем мышей не ловит!

Я впадала в вялотекущий анабиоз. За меня решали, за меня делали. Кто бы мог подумать, что я окажусь центральным персонажем боевика, идущего в прямом эфире? Меня подхватили, поволокли под живописно-корявые деревья с разлохмаченными кронами, утопающие в рослой траве, похожей на папоротник. Кто такой этот Рассел? Сидел в другом салоне? У него были крепкие белые руки, значит, и сам белый… Кто-то из них споткнулся, я тоже упала на колено, машинально обернулась. Ну, кино, ей-богу… Страсти еще не улеглись. Из самолета вываливались люди, катились по траве, по телам. Кто-то вставал, бежал, кто-то корчился, хватаясь за поврежденные конечности. Сердобольные пытались их поднять, оказать посильную помощь. Зрелище было ужасным. Белый лайнер с красно-оранжевой продольной полосой на фюзеляже лежал на брюхе, уткнув нос, похожий на нос дельфина, в монолитную глыбу, заросшую тропической флорой. Горели кабина и передняя дверь. Яркое пламя – в сопровождении густого дыма – вырывалось из двигателя, расположенного под левым деформированным крылом. Высокий хвостовой стабилизатор торчал в небо покореженной стелой – словно памятник величайшей дурости…

Меня тащили дальше. До пышных зарослей, способных укрыть дивизию, оставались считанные метры. И снова все пошло не так! Застучали выстрелы! Сухие, отрывистые! Они перекрыли гул толпы, вопли бегущих и падающих, стоны раненых. Человек по имени Рассел, глухо охнув, упал. Левая опора тоже пропала. Я запнулась о корягу, свалилась ничком. Ребра обожгло. Я чуть не задохнулась от боли, стала подниматься, размазывая слезы.

– Лежать, Джульетта! – Ник пихнул меня пяткой, – Они убьют вас, вы что, не понимаете?!

Почему я должна была что-то понимать? Я упала лицом в траву, прокусив губу до крови – трава оказалась какой-то скрипучей, гладкой. И не трава, а сумочка из игуаны. А рядом еще пакет, откуда высовывался невозмутимый Тяпка. А дальше – распахнутые голубые глаза человека по имени Рассел, у которого было обычное европейское лицо нордического типа, стриженые волосы, вьющиеся на висках…