Кирилл Усманов - Доллгауз

Складывалось впечатление, что сюда под видом душевнобольных ссылаются неугодные. А в Англии, например, решение о помещении в дом умалишенных принимается только по заключению двух врачей, подтверждающих наличие душевной болезни. Карл считал, что в отечественной медицине много изъянов.

Интересных случаев было действительно мало.

Изменения, произошедшие в общественной среде с отменой крепостного права, способствовали развитию душевных болезней. Освобождение миллионов от рабства, от их умственной летаргии и пассивности, призвание к живой деятельности и более самостоятельной жизни привели к появлению спроса на умственный труд. Так как все реформы осуществлялись быстро, требовалась подготовка умов к восприятию последовавших благотворных изменений.

В некоторых случаях возбуждение чувств вызывало реакции, нарушающие деятельность мозга.

Признавая головной мозг органом психической деятельности, мы смотрим на душевные болезни так же, как на все остальные болезни человеческого тела. До сих пор никому не удалось наблюдать душевные явления, возникающие по независимым от организма и обстановки причинам.

Изучая душевные болезни для получения академической степени, Карл имел возможность познакомиться со всеми психиатрическими сочинениями иностранных авторов, считая их методы самыми передовыми и лучшими. Однако даже самые консервативные методы иностранных специалистов воспринимались крайне негативно местным медицинским сообществом. Карл не удивился бы, если узнал, что и через двести лет благодаря бюрократии в нашей стране все останется по-прежнему.

В своей работе Карл руководствовался остроумными творческими мыслями западных психиатров. Но все же характер у каждой нации свой. Итальянцы любят старое, французы – новое, англичане – твердую опору, а немцы – всё. Карлу оставалось интуитивно выбирать лучшее и применять на практике.

Особенное удовольствие ему доставляло чтение о способах лечения подобных болезней в древности. Соответствующую книгу он хранил дома и брал в руки, когда хотел отвлечься от рутины и посмеяться над тем, как душевнобольных лечили, например, ослиной кровью. Его не оставляла мысль, что лет через триста какой-нибудь молодой врач будет читать о способах исцеления времен Карла и также будет смеяться, считая их глупыми.

Послышались звуки отворяемых дверей. Наступило время обхода.

Из угловых помещений, не торопясь, начали выходить доктора, собираясь в толпу перед кабинетом главного врача. Минут через десять он вышел. Седовласый, на носу вечно сползающие очки. Он ничем не выделялся среди остальных врачей. Посетитель, впервые попавший сюда, ни за что не отличил бы его от рядовых сотрудников.

– Сегодня поступило всего три пациента! – бодро сказал профессор Александр Кандинский и повел своих подчиненных в угловую часть коридора, где осуществлялось распределение.

Первых двух Карл даже не запомнил, настолько неинтересными были эти случаи. Когда услышал диагноз меланхолия, мысленно отключился и погрузился в себя. Душевные болезни по большей части рассматривались односторонне и были представлены только меланхолией и бешенством.

Карл относился к тем ученым, которые покушались истребить старые предрассудки и просветить умы.

Однако даже описание своих ощущений у разных людей происходит далеко не всегда одинаково. Сознание есть самый общий критерий душевных явлений. Где нет сознания, там нет и душевной деятельности. Вянет ли цветок, сохнет ли дерево – мы не допускаем предположения, что они знали что-либо о совершающихся с ними переменах. Мы называем их предметами неодушевленными, то есть лишенными сознания.

При этом никогда не следует отнимать у неизлечимого последней надежды на исцеление. Опыт показывает, что есть случаи выздоровления против всякого ожидания, вопреки неблагоприятным прогнозам врачей, в течение десяти, двадцати и даже тридцати лет.

– …при хорошем раскладе выпишем через неделю, – эти слова оборвали размышления Карла и вернули его к реальности.

Очнувшись, молодой врач стал смотреть на дверь, ожидая появления последнего пациента на сегодня.

– Карл, наконец-то ты вернулся к нам, – с улыбкой произнес Кандинский.

От главного врача ничего нельзя было утаить, тем более состояние его сотрудников. После осмотра и представления каждого нового пациента, профессор внимательно всматривался в лица ординаторов, видимо, хотел понять, кто заинтересовался, чтобы поручить лечение.