Александр Алейников - Караван

– Господи, да закончись ты наконец. – вдогонку умоляюще прошептал командир неизвестному адресату, покинув кабину.

Не успела за командиром защелкнуться дверь, как Глеб Якимов принялся сокрушать воздух, выплёскивая закипающую злобу.

– Что сидишь, как на сортире? – риторически сорвался он, обращаясь к бортинженеру, – Все борта ушли. Мы тут одни, как в жопе дырочка! Болтаемся и напрасно сжигаем время. У нас ещё достаточно топлива. Нет же – упёрся. Упрямый баран! Помяни моё слово, Сашка, он нас под монастырь подведёт такими выходками. Оно того не стоит, понимаешь? На самом деле я ума не приложу, чего ради они планируют подобные полеты ночью, когда уже при свете дня известно, что тут дрянь-погода? Зачем они ставят это на ночь?

Гневную тираду прервал вернувшийся Руднев. Едва он успел опуститься в кресло, как на топливомере правового бака загоралась желтая надпись «LAW», сигнализирующая о малом остатке топлива. Через несколько секунд такая же лампочка загорится и на левом баке. Троице впервые в жизни приходилось наблюдать эту самую лампочку в действии, что должно было отправить систему нормального полёта в разнос. Но, как это часто бывает, дорогу постигает идущий, а удача – целует терпеливого.

Казалось бы, ожидаемый Якимовым критический момент постучался в окно, но следом за сработавшими лампочками диспетчер подхода, будто назло выжидавшая апофеоза, только сейчас послала в гарнитуры экипажу манну небесную, обнадеживающе доложив: «Пулково-613, к вашему сведению, метеослужбе не докладывают о сдвиге ветра на полосе».

Чувствуя, как ледяное напряжение, соблазнённое долгожданной возможностью повторного захода, цепями спадает с позвоночника, командир, сложив два и два, повелел готовиться к посадке. А его простецкое лицо с трудом сдерживало улыбку, предвкушая триумфальное шествие по головам скептиков.

Следом экипаж чётко выполнял все полётные процедуры и находился в оптимальном рабочем состоянии, пускай и на пределе этого самого «оптимального».

С включенным автопилотом и автоматом тяги самолёт начинает снижаться, выгрызая себе коридор в чёрном свинцовом московском небе. На тысяча ста метрах вновь началась сильная болтанка, сопровождаемая усилением перегрузки, но лётчики, измотанные тягостным ожиданием перемен, не повели и глазом, молча вжавшись в кресла. На высоте шестьсот метров и удалении двадцать километров от полосы произощёл захват курсового маяка системы ILS: автоматика, как швейцарские часы, начала выводить самолёт на посадочный курс.

До полосы – двенадцать километров. Захватывается глиссадный радиомаяк, теперь автоматика управляет самолётом и по высоте, начиная снижать его точно к полосе.

– Пулково-613, ветер у земли 160 градусов, семь, порывы десять метров в секунду, ВПП-21 левая, посадку разрешаю.

– Принял, Москва-Круг. Ветер у земли 160 градусов, семь, порывы десять метров в секунду, ВПП-21 левая, посадка разрешена, Пулково-613. – продублировал Якимов команду диспетчера и выпустил шасси, еле сдерживая себя от неуёмного девчачьего трепета. На высоте пятьсот тридцать метров командир взял лайнер под ручное управление, сладостно процедив проносящимся внизу первопрестольным кварталам: «Иду на вы».

Высота триста тридцать метров. Всё те же на манеже, как не докладывай – безучастный голос сигнализации о сдвиге ветра срывает с петель последнюю преграду, обнажая нервы второго пилота. «Go around!» – призывает система, что по инструкции однозначно трактуется как уход на второй круг, но, если командир уверен, что угроза сдвига ветра лишь иллюзия механического воображения, то он имеет право продолжить заход.

– Уходим! – внемлил бортинженер.

– Тебе надо – ты и уходи. – язвительно буркнул Руднев, дав понять, что всякие предупреждения для него сейчас, как с гуся вода. Якимов был готов вцепиться тому в кадык, наплевав на любые деликатные устои, трезво оценив, что неровен час, и ветер надменно снесёт их с заданной траектории на самом ответственном участке снижения. Тем не менее, в отместку командирским замашкам разразилась только малодушная тишина.

Самолёт подходил к полосе на повышенной скорости. Подобный стиль посадки характерен для всех пилотов, летающих на ТУ-204. У командира Сергея Руднева он выражен особенно дерзко. Однако в этот раз скорость оказалась слишком велика.

– Проверь скорость. – командует второй пилот, дабы сохранить ничтожные шансы на нормальное приземление, утекающие, как из дырявого ведра.