Ханс Русенфельдт - Волчье лето

Тоскует ли она по утерянному величию? Конечно.

Когда-то она не просто чувствовала себя абсолютным центром мира. Она им являлась. Настоящая метрополия далеко на севере. Отовсюду приезжали шпионы, контрабандисты, революционеры, проститутки, дельцы и художники. В номерах «Городского отеля» обсуждалась большая политика, заключались деловые соглашения и решались человеческие судьбы.

В апреле 1917 года по дороге из эмиграции в Швейцарии у нее останавливался Ленин. Сани с лошадьми перевезли его по льду в Торнео и дальше в сторону Петрограда, Октября и поворота в мировой истории. Что человек об этом думает, зависит от того, кто он – она не дает оценок, просто констатирует. Что когда-то все, казалось, знали ее, знали, где она, и хотели в нее попасть.

Солнце поднимается выше, гонит прочь старые и новые тени.

Греет землю на кладбище, где Вальборг Карлссон в утренних лучах возлагает свежие цветы на последнем пристанище мужа. Скучает по нему. Целыми днями. Она рано встает, особенно летом, ходит на кладбище каждый день. Так продолжается последние девять лет – в неведении, что сиделка в доме престарелых, где жил ее муж, убила его инъекцией инсулина.

Небольшая квартира уже нагрелась и в ней пахнет спертым воздухом и мусором – здесь полностью одетый спит в кровати Йонатан «Йонте» Лундин, в поту, но с намеком на улыбку на лице. Пройдет еще несколько часов, прежде чем он проснется, и отчаянная охота за наркотиками начнется вновь. К тому моменту он забудет, что ему снилось, не будет помнить трудноуловимое чувство свободы и счастья, которое, бодрствуя, он не испытывал много лет.

В доме на улице Клевервэген Йенни и Тобиас Вальгрен нежно и сладостно занимаются сексом. Они поженились в церкви Хапаранды всего две недели назад. Тобиас обещал сам себе, что будет верным после свадьбы, каковым он не был в течение четырех лет их отношений и двух лет после помолвки. Пока слово он держит. Они занимаются любовью без защиты и Тобиас с протяжным стоном кончает в подушку. Один из его сперматозоидов оплодотворит яйцеклетку Йенни и она забеременеет ребенком, о котором через 23 года будут знать все, не только в Хапаранде, но и во всей Швеции.

Стина Лаурин стоит в дверях в спальню дочери. Сейчас Ловиса спокойно спит, но ночью у нее был приступ. Сегодня ночью дежурила Стина, но Деннис проснулся и помог ей. Несмотря на то, что работал допоздна. У него был такой уставший вид, когда сегодня рано утром он уходил в мастерскую, но деньги им сейчас нужны больше, чем ему сон. В последнее время она часто думает, сколько они еще выдержат, она боится потерять его, у нее не получается подавить самое запретное чувство. Мысль о том, что она не любит свою дочь, что их жизнь была бы лучше без нее. И она ненавидит саму себя.

В одном из невысоких маленьких светло-зеленых таунхаусов на улице Корнвэген Криста Раивио, нарезая на завтрак хлеб сыну, размышляет, как объяснить коллегам синяки и распухший глаз. Так же как она часто лелеет мысль, каково это будет, почувствовать, как острый нож входит в грудь ее мужа-насильника. Пройдет еще три года, прежде чем она это узнает.

Сандра Франссон уходит на работу и оставляет Кеннета спящим на втором этаже дома. Она уже с нетерпением ждет времени обеда, когда поедет в торговый центр «Райялла» в Торнео в нескольких сотнях метров на другом берегу реки, по другую сторону границы, и купит ту самую, такую желанную вазу. Шестьдесят евро лежат в переднем кармане брюк. Она понимает, что лучше не стóит, но хочет себя побаловать. Она этого заслуживает. Так же, как и многие другие жители Хапаранды, она смотрит вверх на ясно-голубое небо и убеждается, что сегодня снова будет хороший день.

Она не знает, никто не знает, что на востоке начинают подниматься темные тучи.

Не успев повернуться, Ханна уже знала, что другая половина кровати окажется пустой. Теперь так было всегда. И по выходным тоже. Томас рано уходил спать, иногда уже около девяти. Спал крепко, на боку, повернувшись к ней спиной, когда она ложилась много часов спустя. Иногда она слышала, но чаще всего нет, как около пяти звонит его будильник. В это время года она даже не знала, ставил ли он его каждое утро. Он просыпался все равно.

Другой суточный ритм.

Он всегда был жаворонком, тренировался, принимал душ и, прежде чем уехать на работу, следил, чтобы дети вовремя встали в школу и взяли с собой все необходимое. Она сама любила часы одиночества, когда вечер перетекает в ночь, когда дети спят, а в доме – тихо. Часы для себя.