Хельга Мерц-Оллин - Комната с розовыми обоями

Барри, тяжело дыша, подходит ко мне вплотную; его грязные, заношенные кроссовки останавливаются напротив моего лица, мне безумно тяжело повернуть голову и посмотреть наверх и задать единственный вопрос – почему? Мои глаза фокусируются сначала на его ногах, но они расплываются светлым пятном, и я перевожу свой взгляд на неподвижно лежащего ничком Алана.

Мне безгранично жаль, что все так вышло. Я столько лет лелеяла в себе мечту о мести. Ждала удобного момента, мечтала, как однажды ночью приду в дом к Джону и без лишнего шума справлюсь с ним. Но все это оказалось простым ребячеством, несбыточными желаниями; в гостиной Брауна я поняла, что у меня никогда не хватит смелости осуществить задуманное, ведь я просто трусиха и никогда не смогу преодолеть тот страх, что мне внушили с самого детства. Потому я и уступила право на убийство Алану, он его заслужил. И он же стал моим первым желанным мужчиной. То, что произошло между нами в моей детской комнате, можно также назвать актом возмездия. Я привела чужого мужчину в дом к Джону и занялась с ним любовью прямо на той самой кровати, где растоптали мое детство, доказав всем и прежде всего самой себе, что я все-таки способна, не смотря на свое прошлое, жить полноценной жизнью.

Мысли о последних событиях этой ночи быстро проносятся, как птицы. Дышать становится все труднее, кровь наполняет мой рот, течет тонкой струйкой по щеке и впитывается в песок, но боли нет, только холод, свивший свое гнездо в моей груди, он душит.

Барри присаживается около меня, тщательно оттирает пистолет о край своей футболки, берет мою ладонь, вкладывает в нее оружие и силой сжимает мои пальцы на рукоятке. Я хочу сказать: дурачок, я же правша, никто не поверит, что девушка стреляла, держа пистолет одной лишь левой рукой. Но с моих губ срывается только чуть слышный стон. Затем Бэз осторожно несет пистолет, придерживая его, спущенным на свою руку рукавом куртки, и укладывает его на песок, неподалеку от Алана.

Затем он возвращается обратно и, низко наклонившись ко мне, нежно проводит кончиками пальцев по моему лицу.

– Я убил их всех, – говорит он. – Ради тебя.

Нет, это неправда, ты опять лжешь, точно также как и весь последний год. Я пытаюсь сказать это, но мой язык не повинуется мне, он онемел и чувствует лишь вкус крови. Я утратила способность двигаться и говорить, но меня словно озаряет свыше и все теперь становиться понятным. Каждый миг прошедших двух дней встает в моей памяти, и я удивляюсь, насколько все было просто.

Барри хватает меня за запястья и тащит волоком по песку в сторону реки; горизонт за Рймни краснеет, скоро поднимется красный шар солнца. За мной остается кровавый след, слишком много крови и мне не выбраться.

Вода заметно отступила и Бэз торопится. Ему нелегко волочить мое отяжелевшее тело, длинные темные волосы висят мокрыми сосульками от пота. Он несколько раз останавливается для того чтобы отдышаться. За изгибом берега, где река впадает в море, я смутно замечаю простую весельную лодку, динги.

Холодный песок забивается мне под одежду, царапает спину, но это не важно. Он убил мою Айку. Я представляю, как собака бросается через высокий бурьян, почуяв знакомый, ставший почти родным, запах, а он сидит, поджидает ее там, потом хватает за ошейник и уводит подальше.

Она доверчиво машет хвостом, заглядывает ему в глаза, думая, что это такая веселая игра. Барри достает нож и собака, не сопротивляясь, до последней секунды своей жизни верит ему. Доверяет, как маленькая девятилетняя девочка, что он не сделает ей ничего плохого.

В ее голубых угасающих, теряющих жизнь глазах перед смертью была покорность и смирение, что так с ней поступают по воле близкого человека ее хозяйки. От осознания этого мне становится нестерпимо горько и тяжело. Я обещала своей мертвой собаке, что отомщу. Он заплатит, решаю я. За все.

Барри с трудом перебрасывает меня в лодку, закидывает дрек, а сам идет рядом, держась за борт. Когда глубина становиться достаточной, Бэз забирается в динги и садится на весла. Сильное течение и отлив выносят нашу лодку далеко в серое море без труда, ему даже не приходится пока грести.

Барри хочет избавиться от меня, чтобы никто никогда не нашел. Мое тело вечно будет скитаться у самого дна, обдирая плоть о мусор и камни, рыбы объедят мои пальцы и лицо, волосы запутаются в какой-нибудь коряге. Как ни странно, я совсем не боюсь за себя, трезво оцениваю свои шансы и понимаю, что мне конец.