Дэвид Болдаччи - Абсолютная память

– Я не настолько умный.

Миллер медленно кивнул, барабаня пальцами по столешнице. Несколькими быстрыми глотками допил кофе. Вытер губы и спросил:

– Амос, зачем ты это сделал? Зачем ты пробрался к этому сукину сыну?

– Хотел посмотреть на него своими глазами.

– Есть много способов это сделать без таких выкрутасов.

– У Бриммер не должно быть неприятностей.

– Ну, ты преподал ей очень ценный урок. Не доверяй никому… – Он внимательно осмотрел костюм и галстук Декера. – Я слышал, что ты совсем съехал вниз. Моя информация неверна?

– Я был намного глубже, чем сейчас.

– Вы с Мэри были отличной командой. Чертовски печально.

– Это все чертовски печально, верно?

Миллер скомкал пустой бумажный стаканчик:

– О чем вы говорили с Леопольдом?

– Если хочешь взглянуть, у меня есть записи.

Миллер ослабил галстук:

– Я бы предпочел услышать , прямо от тебя.

– Он странный парень.

– Если он хладнокровно убил троих человек, я бы сказал, что он очень странный. Надеюсь, что таких людей всегда будут считать «очень странными», как бы ни портился мир.

– Он кое-что знает о преступлении, но ничего сверх того, что можно было вычитать в газетах. Или…

– Или что? – быстро спросил Миллер, взгляд его голубых глаз не отрывался от лица Декера.

– Или услышать от кого-то, кто знает намного больше подробностей этого преступления.

– То есть от человека или нескольких человек, которые действительно это сделали?

– Ты считаешь Леопольда нашим парнем?

– Я его ничем не считаю. Пока я знаю только, что ранним утром он пришел в участок и признался. Что еще?

– Он служил в ВМФ, – сказал Декер. – Я заметил татуировку, а потом он сам признался, что служил. Скорее всего, Себастьян Леопольд – его ненастоящее имя. Проверка в Минобороны скажет, кто он на самом деле. У парня на шее опухоль. Не похоже, что болезненная. Но, возможно, это рак. Он терялся в некоторых значимых подробностях места преступления…

– Например?

– Например, он не помнил, с какой стороны коридора была первая спальня. Я предложил вариант слева. Он согласился. На самом деле, она была справа. Возможно, это не ахти что. Но потом он сказал, что застрелил Кэсси, когда она еще спала, и тут же передумал – сказал, что она уже проснулась. Стреляли в упор. И я не представляю, как он мог это сделать, если она проснулась, кричала и, возможно, сопротивлялась ему. Ее нашли на полу. Думаю, он это помнил и соответственно изменил рассказ. И не упомянул какие-либо другие… действия.

Миллер кивнул. Он точно знал, на что намекает Декер.

– Продолжай.

– Парень немного скрытничает, но у него винтика не хватает. Вроде как то есть, то нет. Не думаю, что у него хорошо с памятью. Кроме того, он наркоман. На руке свежие следы уколов.

– Дальше.

Декер уже решил: он не станет рассказывать все, что выяснил или о чем додумался. Инстинкт подсказывал ему придержать кое-что в запасе и посмотреть, как пойдут дела.

– Он сказал, что я оскорбил его в «Севен-илевен» по соседству. Он не сказал, работал он там или нет. Похоже, вам, ребята, он сказал то же самое… Ладно, «Севен-илевен». И что? Я всегда ездил туда на машине. Ни разу не пришел пешком. У него машины нет. Но он сказал, что проследил за мной до моего дома. Так как же он это сделал? И еще одно: я ни разу в жизни до сегодняшнего дня не видел этого парня. А я бы запомнил, если б у кого-то были со мной проблемы.

Миллер задумался, провел рукой по галстуку и принялся играть с зажимом.

– Ты никогда ничего не забываешь, верно?

Декер никогда не рассказывал о том, что с ним случилось. Когда ему поставили диагноз, его отправили в исследовательский центр вне Чикаго для дополнительных экспертиз. Он провел там не один месяц, знакомился с другими людьми с теми же способностями, мужчинами и женщинами. У них было много групповых занятий. Кто-то подстраивался к своим способностям лучше других. Кто-то так и не подстроился. Насколько знал сам Декер, из всех присутствовавших там только у него это состояние не было врожденным. Все остальные члены группы жили с этим намного дольше, чем он. Он предполагал, что тут есть свои плюсы и свои минусы.

– Все забывают, – сказал он.

– Я давно обратил на тебя внимание. Ни разу не рассказывал?

Декер помотал головой.

– Видел тебя в футболе. Смотрел ту игру по телевизору.

– В смысле, на «Ю-тьюбе»?

– Нет, в смысле, ту самую игру, на которой тебя уложили. Самый жесткий удар на моей памяти. Не знаю, как ты выжил, Амос. Правда, не знаю.