Мик Геррон - Мертвые львы

Он кивнул:

– Ну, как хочешь.

– А то.

Она повернулась к уснувшему монитору, шевельнула мышью. Экран неохотно высветился, демонстрируя застывшую картинку: сравнение двух лиц, настолько непохожих, что программа как будто издевалась.

– Так ты лесбиянка? Или просто так сказала?

Ширли не ответила.

Джексон Лэм сидел на скамейке, на железнодорожной станции Оксфорд; полы распахнутого плаща свисали с обеих сторон, пуговица на рубахе расстегнулась, открывая волосатое брюхо. Лэм рассеянно почесал его, завозился с пуговицей, бросил и прикрыл брюхо черной федорой, устремив на нее задумчивый взгляд, будто она хранила тайны святого Грааля.

Черная шляпа. Забытая в автобусе. В автобусе, где умер Дикки Боу.

Само по себе это ничего не означало, но Лэм размышлял.

Когда автобус прибыл в Оксфорд, шел сильный дождь, и первое, что сделал бы любой, выходя из салона, – это надел бы шляпу. Если бы она у него была. А если бы не было, то вернулся бы за ней. Кроме тех случаев, когда пассажир не желает привлекать к себе внимания; когда хочет смешаться с толпой людей, устремившихся на платформу, сесть в поезд и покинуть место происшествия как можно скорее…

На Лэма выразительно уставилась женщина, слишком привлекательная, чтобы проявлять к нему живой интерес. Приглядевшись, Лэм заметил, что она уставилась не на него самого, а на сигарету, которую он, оказывается, зажал между двумя пальцами левой руки и постукивал ею по федоре. Правая рука уже рылась в кармане в поисках зажигалки, что со стороны выглядело так, будто он чесал яйца. Лэм одарил незнакомку своей лучшей кривой ухмылочкой, раздув при этом одну ноздрю, а в ответ женщина раздула обе ноздри и отвела взгляд. Лэм заложил сигарету за ухо.

Рука в кармане прекратила поиски зажигалки и нащупала мобильный телефон, обнаруженный в автобусе.

Телефон был древний, «Нокия», серо-черный, а функций в нем было примерно столько же, сколько у пивной открывалки. Для фотосъемки он был приспособлен не больше, чем дырокол – для электронной почты. Но когда Лэм нажал кнопку, экран засветился и дал возможность ознакомиться со списком контактов. Пять номеров: ЛАВКА, ДОМ, ЗВЕЗДА (наверное, местный паб), и два имени – ДЕЙВ и ЛИЗА. Лэм позвонил по обоим. Мобильный Дейва тут же сбросил звонок на автоответчик. Стационарный телефон Лизы распахнул дверь в гулкую бездну, где все звонки остаются без ответа. Лэм проверил входящие сообщения: одно-единственное, уведомление телефонной компании о том, что на счету осталось 82 пенса. Интересно, какую долю в наследстве Дикки Боу составляет эта сумма, подумал Лэм. Может, послать Лизе деньжат? Он проверил отправленные сообщения. Пусто.

Но Дикки Боу перед смертью вытащил мобильник и засунул его между подушек сиденья, чтобы там его обнаружил тот, кто будет его искать. Тот, для кого у Дикки было сообщение.

Как выяснилось, неотправленное.

Подошел поезд, но Лэм остался сидеть на скамейке. Не так уж много пассажиров вышло из вагона, не так уж много село в вагон. Поезд тронулся. Лэм заметил, что из-за стекла на него гневно смотрит привлекательная женщина, и тихонько пернул в ответ: эта приватная победа доставила ему удовольствие. Потом он снова занялся телефоном. Неотправленные сообщения. Неотправленные эсэмэски хранились в отдельной папке. Лэм проверил ее. На крошечном экране высветилось одно-единственное слово одного-единственного неотправленного сообщения.

У ног Лэма голубь сосредоточенно шкрябал перрон, будто занятый важным делом. Лэм не обратил на него внимания. Он разглядывал это единственное слово, вбитое в телефон, но неотправленное, навсегда заключенное в серо-черную коробочку, вместе с 82 пенсами неиспользованной предоплаченной связи. Как будто предсмертное слово можно выдохнуть в бутылку, закупорить ее пробкой и выпустить его на свободу после того, как неприятная возня с трупом завершилась; здесь, на платформе оксфордского вокзала, где бессильное мартовское солнце едва напоминало о себе, а под ногами бродил жирный голубь. Одно слово.

– Цикады, – произнес Лэм. И повторил: – Цикады.

А потом сказал:

– Черт побери.

Ширли Дандер и Маркус Лонгридж вернулись к своим занятиям; их беседа лишь чуть-чуть изменила атмосферу. В Слау-башне звуки с легкостью просачивались повсюду. Родерик Хо, если бы его это интересовало, мог прислонить голову к стене, отделявшей его кабинет от соседнего, и услышать весь разговор, но он просто отметил привычный шум, с которым люди завязывают отношения, потому что был занят апдатированием своего онлайн-статуса: добавить пару предложений на «Фейсбук» с описанием уик-энда, проведенного на горнолыжном курорте Шамони; твитнуть ссылку на свой недавний танц-микс… Для этих целей Хо пользовался псевдонимом Родди Хант; музыку он брал с малоизвестных сайтов, которые потом крушил; все его фотографии были отфотошопленными снимками Монтгомери Клифта [5] Эдвард Монтгомери Клифт (1920–1966) – известный американский актер, голливудский секс-символ 1950-х гг., сыгравший с Элизабет Тейлор в фильме «Место под солнцем» (1951, экранизация романа Теодора Драйзера «Американская трагедия»). в молодости. Хо до сих пор удивлялся, как просто сконструировать личность из ссылок и кинокадров, запустить ее в мир, словно бумажный кораблик в реку, и она будет плыть и плыть. Все до единой черты этой личности могут быть настоящими, хотя сама личность – чистая выдумка. В этом году самым большим достижением Хо стало создание алгоритма вымышленной работы онлайн под его служебным идентификатором пользователя. Тот, кто захотел бы отследить, как сотрудники используют компьютерное время в рабочие часы, убедился бы, что Родерик Хо постоянно присутствует в Конторской сети, трудясь над составлением архива операций.