Роман Канушкин - Телефонист

«Но Сухов – всё равно предатель, – почему-то подумала Ванга. – Мог бы и побороться за меня». Она рассеянно посмотрела по сторонам, вдруг улыбнулась нежней и несколько подалась к парню, с которым была знакома не более четырёх часов. От неожиданности тот оборвал сам себя на полуслове, крепко сжал её руку, притянул к себе, приобнимая, и попытался поцеловать. Но во всём этом сквозила какая-то неуклюжая неумелость, и после секундного колебания она отвела губы.

Петрик, с которым Ванга делила съёмное жильё ещё со времён последнего курса юридического (а до этого было три года изучения экономики в Вышке), был галантным, как все поляки, чистоплотным, держал себя в прекрасной форме, хоть и умел готовить, и был геем. И так уж вышло, что стал для неё самой верной «подругой». Он никогда не лез на её территорию, все свои любовные свидания организовывал на стороне, был весёлым, умным и комфортным, а вчера ещё выяснилось, что умел слушать.

А мужчина, которого она должна бросить, был женатиком. Да что там – счастливым семьянином, отцом двоих детей. Только Ванга знала о нём то, о чём, наверное, даже не догадывалась его чудесная, похожая на кукольную модель жёнушка. Или ей было всё равно.

«Мы похожи, одинаковы, ты такая же, как и я, поэтому никуда ты от меня не уйдёшь! – сказал он Ванге. – Как уйдёшь от самого себя?»

То было правдой. Долгое время. Или частичной правдой. Пока внутри Ванги что-то не надломилось.

Они стали любовниками в первую же встречу. Точнее, она отдалась ему. Ещё точнее, они стали тайными любовниками, встречающимися только в постели. Как раз того самого пентхауса на Фрунзенской набережной, где только что включили свет. По крайней мере, две трети времени их романа дела обстояли именно так.

Но теперь точно что-то внутри Ванги надломилось. Иначе бы вряд ли состоялся этот слишком уж задушевный вчерашний разговор с Петриком. Хотя, конечно, виной тому и то, что они напились вдвоём, здорово накидались, и попали в унисон настроения друг друга.

– Я ведь спрашивал, сколько тебе осталось обязательной практики? – напомнил Петрик. – Ты ответила, ещё месяц. А прошло уже больше, чем полгода.

– Угу.

– Ждёшь не дождёшься свалить от них? – его глаза мягко блестели. Петрик совсем не умел хитрить.

– Почему? Мне даже нравится.

– Девушки вроде тебя надолго с ментами и прокурорскими не задерживаются. Будет какая-нибудь частная контора, адвокатское бюро…Ты же не мусорня.

– Так, не темни, к чему клонишь?

– Интересуюсь планами своей дорогуши.

– Ну… я пока не думала уходить. Дело одно очень интересное… но меня попёрли.

– Телефонист? Помню. Но, дорогуша, все шахматные партии рано или поздно заканчиваются. Не превращай это в свою личную дуэль.

– Думаешь, у меня ущемлённое самолюбие? – усмехнулась. – Инстинкт охотницы? Как с мужиками, когда ускользают?

Петрик рассмеялся, он помнил этот их разговор. Налил им ещё вина. Ванга кивнула:

– Или у меня завышенная самооценка?

– У тебя золотые мозги. Признай за ним право на такие же. И просто отступись. Твой Сухов, может, тебе услугу оказал.

– С чего это? – фыркнула она. И улыбнулась. Для Петрика это не осталось незамеченным, и он лишь печально вздохнул.

– Иногда мне жаль, что я гей, – сказал Петрик.

– Иногда мне тоже, – рассмеялась она. – Насколько было бы проще.

– Не хочу, чтобы тебя звали Вангой.

– Чёй-то?

– Именно из-за Телефониста. Имя ведь тоже обладает властью.

– По-моему, кто-то напился.

– По-моему, кто-то просто любит Катю Белову.

– Взаимно, – она подняла бокал и почти полностью его опустошила. – Попытаюсь тебя догнать.

– Алкоголичка, – сказал Петрик. – А как там дружок твоей вагины?

Она сделала последний глоток, начала хмелеть. Пододвинула к нему бокал. «Дружок моей вагины» – так когда-то она охарактеризовала Петрику свои отношения с мужчиной, которого должна бросить.

– Ну что ж, дорогуша, – понимающе кивнул тогда Петрик. – Порой это не так и плохо. Да о таком можно только мечтать! А он… хороший ей дружок?

– О да – лучший.

Сейчас Петрик налил ей ещё вина.

– Всё непросто, – сказала она. – Я его бросила четыре месяца назад. С тех пор мы стали трахаться ещё больше.

– Знакомое сладкое чувство.

– Думаешь, я социопат?

Петрик чокнулся с ней бокалом, звук вышел певучим:

– Думаю, что… в телесных утехах нет ничего плохого.

– Как ты элегантно выразился.

– К тому, что если кто-то понимает твоё тело и то, что ему нужно… Как это по-русски? Дорогого стоит.