Виктория Калинина - Дело об исчезающих людях

Вдалеке громко щёлкнула пружина подающего механизма, и на фоне голубого неба взлетела красная тарелка. Моментально сосредоточившись, я нашла её в прицел и прикинула, где её подловить.

Задержка дыхания, палец плавно жмёт на курок.

Есть! Красная цель развалилась, падая на землю острыми осколками. Наконец-то! Теперь отец поверит, что я тоже могу участвовать в охоте!

Я вскочила на ноги, но солнечный день растаял, будто моментально наступила ночь, и вместо поля вокруг обнаружились толстые стволы старых деревьев.

– Отец? – тихо позвала я, оглядываясь. Но рядом слышались только скрип деревьев, шелест листьев и крики ночных птиц. Почему я не заметила, как оказалась в этом лесу, да ещё и ночью?

Винтовка! Отец убьёт меня, если узнает, что оружие пропало!

Упав на колени, я принялась обшаривать землю в том месте, где только что лежала, но пальцы натыкались только на изогнутые корни и влажный мох. Луна скрылась за облаками, что ещё больше осложнило поиски.

Я закусила губу, едва не плача от мысли, как будет ругаться отец за потерю оружия, но тихий шорох из-за деревьев впереди заставил меня замереть. Может, мне привиделась та тренировка по стрельбе, и я просто загулялась вечером?

– Отец? – неуверенно позвала я, прислушиваясь. Но ответом стала полная тишина.

Глубоко вздохнув, я встала на ноги и осторожно направилась в сторону, откуда донёсся звук. Наверное, он просто отвлёкся на что-то, а теперь ждёт, когда я сама к нему подойду.

В ночной полутьме идти оказалось очень сложно – ноги то и дело цеплялись за корни деревьев, будто природа всеми силами затрудняла продвижение по лесу. На всякий случай пришлось огибать и мелкие кусты, потому что под ними вполне могли оказаться ямы.

Впереди неожиданно обнаружился небольшой завал – два мёртвых дерева ещё держались как-то за землю, но повалились друг на друга. Пришлось аккуратно протиснуться в щель, чтобы выйти на ровное место. Но, сделав ещё шаг, я замерла и с удивлением огляделась.

Несколько мощных дубов разрослись так, что земля под их корнями обвалилась, образовав небольшую расщелину. По её дну вполне можно было пройти вперёд, но остановило меня не это.

Внизу на фоне чёрной земли отчётливо виднелся какой-то человек. Силуэт лежал на животе абсолютно неподвижно, а кругом царила такая тишина, что мне моментально захотелось оказаться где-нибудь не тут.

Всё в душе буквально орало, требуя развернуться и спрятаться, но я присела и аккуратно съехала в эту ложбину, стараясь не запутаться в корнях. Вдруг это отец и это его шаги я слышала? Он мог не заметить расщелину и случайно упасть.

Едва не упав ещё раз, я кое-как добралась до ровной земли и присела над человеком. И только тогда поняла, что ошиблась. Хоть это и оказался мужчина, но у отца волосы были тёмными, а передо мной лежал блондин.

– Эй, – я положила ладонь на его плечо, в душе радуясь, что больше не одна, – Вы в порядке?

Но незнакомец молчал и вовсе не отреагировал на прикосновение. Даже не вздрогнул от неожиданности или не вздохнул от боли после падения. Растерянность и паника снова стали подступать ближе, и я попыталась нащупать пульс, для чего пришлось сдвинуть воротник голубой спортивной куртки на его шее. Но загорелая кожа мужчины оказалась необычайно холодной. Даже ледяной.

Пульс не прощупывался совсем, но в голове от страха стало пусто. Казалось, будто единственный звук в этой ночной тишине – это то, как тяжело бухает в груди моё собственное сердце.

У него нет пульса. Он не дышит и не двигается.

Поверить в то, что я сижу рядом с мертвецом, оказалось ещё страшнее, чем брести в тёмном лесу одной. Тело не слушалось, словно вросло в землю, поэтому я так и осталась сидеть, неотрывно смотря на мёртвого мужчину, который казался моим ровесником.

И тут тишину прервал кашель, раздавшийся где-то позади меня. Паника моментально зашла на новый круг, и ступор прошёл.

Я дёрнулась, отскакивая влево к соседнему краю ложбины в надежде выбраться в другую часть леса, но ноги от долгого сидения затекли и предательски подкосились. Не сделав и пары шагов, я упала, ударившись боком о корни дуба, выпирающие из-под обвалившейся уже давно земли.

Кашель повторился, но звучал он теперь так, будто кто-то засмеялся хриплым лающим смехом, от которого в ночной полутьме сердце будто остановилось.