Бернар Миньер - Лютая охота

Единственное, что они хотели выяснить, это пытался ли Муса как-нибудь контактировать с ней после того, как его выпустили.

Ариана сидела, забившись в угол на кровати, прижав к животу подушку, и выглядела очень бледной. На щеках еще не высохли слезы. На секунду Сервас испугался, что сейчас она снова расплачется. Она ответила на его вопрос, не глядя на него и уставившись на какую-то точку в углу спальни, но голос ее был тверд и спокоен.

– Нет, – сказала она. – Я закрыла все свои аккаунты в «Снэпчате», «Тик-Токе», «Инстаграме»…

– И он больше не звонил тебе? – тихо спросила Самира.

Она сидела на краю кровати, а Сервас стоял поодаль, возле двери.

– Нет. В последний раз я слышала его голос… в суде.

Это был не голос, а скорее шорох, тонкий, как шелковая нить, он с трудом выходил откуда-то из глубины горла вместе с дыханием.

– Спасибо, – сказала Самира, вставая с места.

Они не видели, как она смотрит им вслед, когда они шли к выходу. А потом, когда они вышли, дверь закрылась.

Тремя минутами позже они вышли из большого дома постройки конца прошлого века, с фасадом, увитым плющом. Возле ступенек крыльца, на верхушке круглого фонтана на одной ноге стоял фавн. И Сервас подумал, что он очень некстати, учитывая обстоятельства, напоминает сатира. За фонтаном и окружавшей его аллеей, посыпанной гравием, раскинулся пруд, обсаженный тополями.

Их служебный автомобиль был припаркован за серым кабриолетом «Порше 78 Бокстер». Справа от них садовник подстригал газон, сидя верхом на маленьком красном тракторе. Пандемия, может, и поставила «C2H Авиасьон» на колени, но средств на содержание дома вполне хватало.

– А тут довольно-таки шикарно, – заметила Самира.

Они шли по гравию, скрипевшему под ногами.

– На Мусу охотились хищники, – прибавила она. – Но и Ариана Амбрелот тоже стала жертвой диких зверей, и на нее охотились… Охота, травля здесь выступает как общий знаменатель.

Сервас покачал головой. На улице было так хорошо, светило солнце… Пейзаж вокруг них напоминал Ватто и Фрагонара [17] Жан Антуан Ватто (1684–1721) и Жан Оноре Фрагонар (1732–1806) – французские художники, представители раннего и позднего рококо соответственно, мастера т. н. галантных сцен, т. е. изображений развлекающихся групп людей в идиллических пейзажах. , вместе взятых. «Но бывает мрак, который неспособно рассеять никакое солнце», – подумал он. Его преследовали одни и те же образы: бегущий по лесу голый парень с оленьей головой вместо шапки; плачущая, кричащая и молящая о пощаде девушка, отданная диким зверям; люди, вооруженные арбалетами, возбужденные, как свора собак после сигнала «гончие, вперед!»; мрачные прародительские ритуалы, и в ожесточившихся сердцах жажда мести.

– Все еще только начинается, – сказал он.

Кабинет окружного комиссара, в тот же день, незадолго до полудня.

– Почему вы поехали туда одни? Почему не запросили подкрепление? Результат: еще одна машина в ремонте.

– Это был мой личный автомобиль, патрон, – заметила Самира.

– А почему вы взяли свою личную машину? – поинтересовался окружной комиссар, нахмурив густые черные брови.

– Потому что уже давным-давно никто не заботится сменить защитные щитки на полицейских машинах, и стоит опустить щиток от солнца, на нем сразу видна надпись ПОЛИЦИЯ, – ответила Самира в тон начальнику. – Вы ведь знаете, как это бывает…

Сервас увидел, что Шабрийяк нахмурился. Он не любил, когда подчиненные ставили его на место.

– Как прошла встреча с семьей? – спросил он. – Они были не слишком на взводе?

– На взводе? – повторила Самира. – Да они нас обвинили в убийстве!

Шабрийяк побледнел. Должно быть, сказал себе, что если дело, где полицию делают обвиняемой, раздуют СМИ, то вряд ли у кого-нибудь, кроме обычных телекомментаторов, слишком ревностно относящихся к закону и порядку, хватит смелости встать на их защиту.

– А еще мы там обнаружили журналистку, – прибавил Сервас. – Эстер Копельман из «Ля Гаронн». Ушлая особа. Кто-то явно ее навел…

– Как это – навел?

– Она знала о слове на груди у парня, – сказала Самира. – Информация где-то просочилась. Либо здесь, либо в больнице.

По суровому лицу окружного комиссара пробежала тень несогласия.

– Ну все, теперь это будет в СМИ… Паскудство! Придется провести пресс-конференцию. Майор, я на вас рассчитываю. Нужно собрать конкретную и солидную информацию.

Сервас поморщился. Ну конечно, делать ему больше нечего. У него из головы все не шел тот высокий белый чужак, о котором говорила журналистка и с которым встречался Муса.