Алексей Мельников - Портрет призрака

– Ты же никогда не ходил со мной на кладбище, – мама, резко встав, подошла к плите, как сомнамбула. Через мгновение в её руках находился поднос с жареным хлебом. Мама начала ставить его на стол и чуть не просыпала, задев за угол стола, потому что не сводила с меня взгляд.

Я никогда не знал своего отца. Вернее сказать, не помнил. Его не стало, когда толком еще не мог ходить и слово «папа» я воспринимал не более, чем какой-то родной звук. Рассказ Даши дал толчок застоявшемуся механизму. Все мы – чьи-то дети, которые должны забывать об этом. И как минимум, я должен быть благодарен отцу за подаренную мне жизнь.

– Пора мне познакомиться с ним, – в ногах я почувствовал небольшую дрожь, видимо, от волнения.

– Хорошо, можем съездить сейчас. У меня как раз есть пара часов перед работой, – мама подняла упавшую гренку и положила ее в сушилку.

Она работала в местной поликлинике медсестрой. Раньше мама занималась только моим воспитанием, но после смерти мужа ей пришлось пойти работать. Здесь ей пригодилось медицинское образование. Чтобы я всегда оставался сытым и одетым, ей приходилось часто оставаться на ночные смены и перерабатывать по несколько часов. Тем временем моим воспитанием занимались её подруги. Лишь, когда я поступил в университет, мама выдохнула, ведь нам стала помогать моя подработка.

– Тогда я побежал одеваться.

На улице температура опустилась, несмотря на оранжевое солнце. Сложно в это время подобрать подходящую одежду, чтобы не замерзнуть и не вспотеть.

Через двадцать минут мы уже выходили из подъезда. До кладбища на маршрутке полчаса без пробок, но постоянные ремонтные работы порой вносят свои поправки в твои планы.

Местный дворник кивнул нам навстречу. На его лице растянулась улыбка Чеширского кота.

– Степаныч опять хмельной? – прошептала мама, чуть наклонившись в мою сторону, и кивнула в ответ.

Мне нравился этот мужичок. При своем небольшом телосложении он очень энергично управлялся с метлой. Но если мне не изменяет память, то Степаныч совершенно один. Лет десять назад он стал вдовцом. Помню, когда я был совсем ребенком, его жена гоняла нас с другом по двору. Ругалась, что мы шумим, а мы обижались на неё, но когда она перестала появляться, стало скучно. Тогда всё чаще стал появляться дворник – Степаныч – со своей метелкой и легким запахом перегара.

Когда я не знал, что сказать или просто не хотел отвечать, то пожимал плечами, что и сделал сейчас.

– Слушай, Сереж, а давай лучше на такси, ана обратном пути проедем через мою работу, а ты вылезешь около универа?

Я согласился.

Через несколько минут мы мчались на серебристом «логане». Таксист не удосужился поздороваться и управлял машиной очень агрессивно. Мама то и дело брала мою руку, чтобы я не начал конфликтовать.

– Это его работа, Сереж, – успокаивала меня мама, когда таксист высадил нас у ворот кладбища. Идею, чтобы назад ехать с этим водителем, мы исключили еще на полпути. Мать понимающе посмотрела на меня и вручила две мятые купюры.

– Я понимаю, но нужно везти себя достойно.

– Мы почти пришли, – сказала мама. С каждым её шагом на глазах моей родительницы появлялась пелена слёз. Каждый шаг становился тяжелее и медленнее, а по рукам побежала чуть заметная дрожь.

Она приходила сюда каждый месяц. Будь то зима или дождливая осень. Неважно, что здесь могло быть по колено снега или все заросло крапивой. Мать каждый раз наводила порядок, поправляла выцветший венок, выщипывала мелкую траву и протирала надгробную плиту. Почему я не ездил с ней? Видимо, был к чему-то не готов или боялся вспомнить его. Тогда бы сердце получило бы трещину утраты. Мои мысли прервал дрожащий голос матери:

– Здравствуй, дорогой. Сегодня я пришла не одна, – по маминым щекам друг за другом скатывались слезы. Она дотронулась до плиты и взяла мою руку.

У меня встал ком в горле.

Мы простояли минут пятнадцать, не выронив ни слова. Вокруг нас находились всевозможные памятники. Стояла гробовая тишина. Иногда, проходя мимо надгробий, замечаешь лица, даты и состояние могил и понимаешь, что жизнь быстротечна и несправедлива. Все это время я всматривался в черно-белое изображение лица, но ничего не мог вспомнить. Наверное, это плохо.

У матери дрожало все тело. Возможно, к чувствам присоединилась температура на улице. Я молчал. Хотел, но не знал, что говорить.

Вскоре приехало такси, чтобы отвезти нас назад. На этот раз нам повезло с водителем. Он всю дорогу интересовался, холодно нам в машине или нет. Автомобиль явно доживал последние деньки.