Михаил Шрай - Не ставший героем

– Какие слова, Валя?

– С Сашиной личной страницы. «Если меня не станет, миру не будет лучше. Он просто не заметит». Зачем он такое писал?

Мужчина глубоко вздохнул и сжал руль. Следить за дорогой, искать, да ещё и говорить по телефону на не отвлечённые темы становилось довольно сложной работой. Слишком сложной.

– Значит, мы мало проводили с ним времени. – Признавал за собой отец все ошибки. – Исправим.

– Как он мог писать такое? Почему он не подумал, как больно нам делает? Разве можно такое писать и исчезать? Почему… – в приливе слёз ей не удалось закончить свою мысль.

– Валя, спросишь у него, когда домой вернётся. Мне очень сложно искать и разговаривать. Попей успокоительного, хорошо? И ложись спать. Я наберу. – С этими словами он хлопнул по экрану снова.

Звонок завершился. Опять в полную силу в салон мог ворваться летний город со своим шумом и запахом остывающего под ночным небом асфальта. Впереди его пересекали двое молодых людей в экипировке с ярко-зелёными жилетами. Волонтёры. Один из них показал мужчине распечатанный лист бумаги с фотографией его сына. Он хотел протянуть его прямо в машину.

– Вы видели этого мальчика, пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак? – произнёс парень одним сплошным словом.

– Это мой сын. – Ответ коршуна не оставлял места для манёвра.

– Простите. Я вас не узнал.

– Почему не расклеиваете? – в две секунды затормозил отец и вылез из высокого внедорожника. – Ни на одном столбе не видел. Я проехал весь город. Дайте, тогда я сам наклею.

– Дали команду не клеить. – Слегка испугавшись, молодой человек увернулся от рук родителя, прижав к груди пачку ориентировок. – Подростки – это чаще уход из дома. Если увидит ориентировку, спрячется. Мы его быстрее найдём, пока он не паникует.

– Уход из дома? – гордые плечи упитанного мужчины из явно рабочей профессии выдерживали плиты вины, и держали их гордо. – Понятно. Хорошо, тогда работайте. – Он вернулся к дверце машины, но обернулся прежде чем залезать внутрь. – Спасибо вам.

Под плафоном раздаётся тягучий скрип. Не долгий. За ним следует ещё один. Писк вырывается из-под ножки дивана на короткий миг, и снова всё затихает. Ещё один толчок, ещё чуть-чуть. Диван встаёт как раз под тем местом, где набалдашник плафона, круглый и чёрный до блеска, выпячивается под потолком. Через долю минуты Сашина голова подбирается к нему ближе. Момент истины разворачивается в решительном ударе по набалдашнику, от которого в руках мальчика разбивается карандашница и рассыпается на пол. Сыплется на лимонный диванчик и на кровать, сыплется на его плечи. С волос он стряхивает остатки. Видимо, потолок кому-то был важнее канцелярии, раз его сделали таким прочным. Ребёнок спрыгивает с дивана.

Вся Комната разворочена в клочья. Стол с компьютером отодвинут, выкорчены провода, отодвинут закрытый шкаф и опустошён сейф за ним с лапшой быстрого приготовления и консервами. Фасоль, тушёная говядина, свинина. Тут хватило бы на два месяца при умелой экономии. Для того, кто ест мясо. Защищённый стеклом пульт ввода пароля у металлической белой двери истёрт чем-то острым, и часть штукатурки осыпалась горочкой прямо под ним. Выскоблена по его периметру вся до бетона. Та же участь настигла и выходы проводов из стены, выход вентиляционной шахты, выключатели света.

Парень поворачивается к часам. Если он ждёт двадцати минут первого, то сейчас самое время. Так и есть. В бодрости юношеского энтузиазма он забегает за деревянную дверь. Ту, что была прикрыта, пока его не отпустили с цепи. За ней оказывается безупречно белая ванная. Ослепительный свет как на церемонии награждения с приглашением президента. На стенах переливают мозаики, изящный изгиб самой ванны, раковина, туалет – все из одной утончённой коллекции. Любоваться ею можно часами. Саша же решил её разворотить. Хотя бы по одной плитке в радиусе контакта со стеной труб он разбил и покрошил на пол. Ниже уровня пояса мозаика сменяется крупными плитами. Имитация дерева, светлого. Таким же выполнен пол. Слив под раковиной подросток и вовсе сумел разрезать канцелярскими ножницами и доломать уже вручную.

– Кто-нибудь! – кричал он в трубы и вентиляцию. – Похитили! Помогите!

По трубам он бил ножницами, почти уже непригодными от изнурительного ковыряния штукатурки и бетона объявших его стен. Три быстрых удара по металлу. За ним следуют три с долгой паузой. Затем ещё три, быстрых. Парень проделывает манипуляцию с каждой трубой, что ему предоставлена в ванной по две-четыре попытки, и после этого возвращается в Комнату. Который час? Его глаза фиксируют новый отсчёт времени до следующей попытки.