Михаил Шрай - Не ставший героем

Костя достаёт из спрятанных в кубиках полок штаны, на пояс он надевает ремень. Похожий на тот, что носят полицейские. К нему крепятся электрошок, кобура, связка ключей. В сумке вновь содрогается присутствие, и человек перед зеркалом смотрит на свой скрытый чернотой образ в последний раз перед тем, как развернуть кубик на себя снова светом. Прежний вид коридора восстанавливается.

Человек, полностью покрытый чёрным костюмом, укладывает мальчика на белую кровать. Аккуратно, почти заботливо. Сделать это трудно, ведь ребёнок всё время содрогается под мелкой дрожью, пока к нему только возвращается способность шевелиться. На его ноге щёлкает замок, и с этого момента предел его передвижений ограничен двумя метрами цепи над постелью. Он делает попытку протолкнуть голос, но удаётся ему только оборванный скрип, застрявший на полпути в горле.

– Ничего… – мужчина произносит утешение нечеловеческим голосом. Его слово теперь принадлежит роботу – механическому аппарату в выступе чёрной маски прямо перед его ртом, разбивающей все слова на металлическое и подрагивающее звучание.

Ребёнка ещё продолжает сотрясать от вымученных сокращений, когда похититель оставляет его одного. Этот взгляд. Глаза мальчика открыты, они в сознании, и они наполнены ужасом.

Не проходит и пяти минут, как чёрный костюм возвращается. В этот раз он завозит в Комнату тележку с подносом. На нём не особо богатый приветственный ужин. Жидкая каша, стакан сока, бутылка воды.

– Мне очень жаль, что тебе сейчас, вероятно, больно. – Присаживается чёрная фигура перед кроватью ребёнка. – Я прошу прощения за это. Больше тебе не придётся это переносить. Скоро боль закончится, и ты вернёшься к своей привычной подвижности. Я отвечу на все вопросы, которые у тебя возникнут, когда ты окончательно придёшь в себя. – Рукой он пододвинул к ним ближе тележку. – Здесь твоё питание. Я вернусь через какое-то время.

Перед уходом он переместил ближе к кровати небольшой столик, практически табуретку. Что-то среднее между стулом и столом. Она была такой же белой, как и кровать, они хорошо сочетались. Помешкав ещё чуть-чуть, окинув маской ребёнка, мужчина удалился через металлическую белую дверь.

С паническим взглядом парализованных глаз мальчик остался лежать один при свете нескольких белых ламп. Он мог видеть всю Комнату. Желтого цвета гладкие стены, закрытые плафоны под потолком в своеобразных чёрных рамках с набалдашниками по углам, две двери в двух противоположных сторонах Комнаты. Одна белая, железная. Через неё ушёл похититель. Вторая деревянная, тоже белая. Она не заперта, но с кровати не видно, что за ней.

Его дыхание было таким, будто он переносил астму. Тяжёлый вдох и тяжёлый выдох. Страшно. Он не мог нормально двигаться, но его тело периодически содрогалось, будто его мучило что-то изнутри, прямо под кожей, и он до слёз пытался от этого избавится. Сначала он оглядел всё бегающим взглядом, будто искал очевидную помощь, кого-то или что-то, что может облегчить его положение. Потом он стал осматривать окружающее снова, фиксируясь теперь на деталях, осмысливая происходящее. Здесь стояла простая деревянная мебель: книжный шкаф, заставленный под завязку литературой и какими-то журналами; компьютерное кресло и компьютер перед ним, мелкие канцелярские наборы для любой деятельности от написания дневника до раскрашивания вылепленных из глины изделий. Стоял небольшой лимонно-жёлтый диванчик, а за ним странная стеклянная вставка в стене. За ней было темно. Однако уже сейчас было видно, что это не окно на улицу, а скорее сообщение с соседней комнатой или какой-то лифт для подачи еды. Спазм диафрагмы уже отпускал парня, и его дыхание перешло из болезненно-панического в просто паническое, или, возможно, в ужасающееся паническое. Мальчик уже мог произвольно крутить головой и оглядываться, хотя его руки оставались прижатыми к груди. Притом нельзя было точно сказать, был ли он лишён возможности ими двигать или просто был так сильно напуган, что инстинктивно защищался, сжавшись в комок.

Вскоре периодические судороги совсем отступили, и парень сотрясался от обыкновенной человеческой дрожи. Его глаза всё порывались заплакать, но рвение к жизни не давало им застлаться слезами, и они продолжали смотреть – искать выход.

Над письменным столом две полки, расположены ассиметрично. На них лежат несколько книг. Вероятно, учебники. Может быть, это детские книги из тех, что яркими обложками должны привлекать малышей и развивать интерес к обучению. Там же – пара мягких игрушек. Собачка и крупная лягушка. Они смотрели на ребёнка безучастно и устрашающе, концентрируя в себе всю окружающую тишину и направляя её в испуганный разум. Стена напротив кровати, где имелось странное не-окно, имела перед собой шкаф. За ним размещалась гитара и небольшой звукоусилитель, а возле незапертой двери стояла на массивной металлической конструкции-уголке крупная боксерская груша, сопоставимая по размерам с самим ребёнком и даже с самим похитителем.