Lizage - Просчёт Финикийцев

Позавчера Тарек подошел ко мне во дворе, осматриваясь по сторонам. То ли искал, кому втюхать сигареты, то ли опасался, что нас увидят вместе. Пошла вторая неделя, как меня перевели в другой корпус.

– Ты там как, чувак? Слышал, они чего-то от тебя хотят.

– Откуда ты знаешь?

– Парни говорят.

– Что говорят?

– Совсем как девки, только хуже, – он ухмыльнулся, сверкнув ровными белыми зубами, – говорят, ты все это ради бабы натворил, и по-хорошему это невозможно.

Я молчал.

– А она свалила от тебя с деньгами, оставила одного расхлебывать. К тому же, она была старше тебя на десять лет и выглядела, как порнозвезда.

– Ну, это они загнули.

– Я не хочу знать правду, если что.

Он многозначительно помотал головой.

– Что, реально крутая телка?

– Это всё полный бред.

– А зачем ты ее выгораживаешь? Слей, что тебе терять? Она тебя кинула, сливай.

– Тарек, ты гений последовательности.

– Что?

Он достал из-за уха сигарету и покрутил в пальцах.

– Что бы ты сделал, если бы мог добраться до любой скрытой информации в мире? Представь, всё, что кто-либо когда-либо хотел утаить от других, стало тебе доступно?

– Выяснил бы, кто мой папаша, явился к нему и набил морду.

– Достойно. А потом?

– Узнал бы, где хранятся бабки, и пришел бы их забрать.

– А дальше?

– Ну что ты заладил? Пошел бы бабки тратить, что с ними делать еще… Подожди, ты хочешь сказать, что…

– Я ничего тебе не говорил.

– Ты гонишь чувак!

– Разумеется.

– Они хотят, чтобы ты на них работал?

– Бинго.

– А сам ты чего хочешь?

Отличный вопрос, Тарек. Я хочу упасть дважды в одну и ту же воду. Найти женщину, которой не существует. Быть только с тобой, Карла. В нашей Вселенной либо в чужой, в этой жизни либо в грядущей. Мне плевать на границы, правила и условности.

Не помню, какое это по счету письмо. После нескольких ночей в одиночной камере мозги перестают различать даты, номера и порядки. Остается лишь страх никогда отсюда не выйти, замешанный на постепенно тающей уверенности во всем, что тебя окружает. Страх исчезнуть из информационного поля, стать абстрактным сгустком материи, кучкой бессмысленных битов, никем и ничем. Беспросветный и необъяснимый, куда более глубокий, чем страх смерти.

Я живу необоснованной верой в прошлое, снами, глюками, бесконечными беседами с Карлой, которую, если верить Мишель, я же сам и выдумал, чтобы оправдать собственную никчемность. С унылым упрямством вспоминаю подробности той скучной, бесконечно чужой жизни, которой я жил всего год назад. Скажем, первое будничное утро за много лет, когда я не пошел в школу.

В гостиной роем остервеневших пчел гудел пылесос. Интересно сколько времени продержится у нас нанятая недавно домработница? Я бы поставил недели на полторы.

Спустившись на кухню, я открыл холодильник и осмотрел крепостную стену из лотков с остатками вчерашней трапезы. Открыл полупустую бутылку кислого субботнего вина и глотнул из горлышка. Посочувствовал одинокой куриной ноге, застывшей в лужице бульона. Залил миску хлопьев «настоящим деревенским молоком 2% жирности». Таким же настоящим, как все в нашем доме, включая теплые родственные отношения. Услышал шорох шин по гравию – маменька вернулась из торгового центра.

– Я записалась на уроки йоги, – сказала она переступая порог, – да, совсем недорого, в моем состоянии любая активность лучше, чем ничего. У меня такой муж и такой ребенок… Да-да, все нормально, мне просто нужно было отвлечься.

Прижав плечом телефон, она включила кофеварку, полезла в холодильник за сливками и только тогда заметила меня. Сделала знак подождать. Вечный такой знак, который делают не к месту попавшимся на глаза детям. Выйдя в коридор, строго и властно пообщалась с домработницей.

– И что ты собрался делать? – спросила она минут через пять, когда мне удалось наконец утопить все хлопья в молоке, окрасившемся в приятный кофейный цвет.

– Порублюсь до полудня в World of Warcraft. Пожарю себе омлет с луком. Позвоню Джею.

– Зачем ты ёрничаешь? Я спрашиваю, как ты собрался поступать в колледж без аттестата? Почему ты молчишь?

– Я ем.

– С тобой невозможно нормально разговаривать!

Она стала мерить шагами кухню от островка до шкафов с дверцами розового дерева и матовыми стеклами цвета ванили.

– Мне жаль, мама. Правда, жаль. Но у меня нет ни малейшего желания туда возвращаться.

– Иногда я думаю, что твой отец прав.