Михаил Шрай - Утраченное озеро

Дочитав до этого места, девушка отодвинула книгу. Выражение её было тяжёлым, но вперёд себя она дожидалась реакции друга. С неизвестного момента Гоша отложил чаепитие и уже просто слушал. Хотя сейчас было похоже на то, будто он всё ещё продолжал слышать голос, хоть Оля с минуту закончила чтение.

– А как же проклятье? – вдруг выдал он. – Чёрт возьми. Значит, Душа Эзера не проклинала того, кто войдёт в воду с металлом? Имелось в виду оружие, и складывать его требовали перед воротами города? Но почему табличка на Эзере?

– Её перенесли туда больше трёхсот лет назад. – Отвечала Оля по записям. – Может раньше. Но крайнее упоминание, что я нашла, это. Она уже была возле вод. Я думаю, ты не проклят.

– Что? – вспылил Гоша, – Мы что, слышали сейчас разный текст? Ты же сама прочитала, вещие сны! Вещие сны, Оля! Чёрт! Так я и вижу их после того погружения. Это был мой час Прозрения…

– Тебе приснился только один сон, Гош. – С лёгкой иронией заметила гостья.

– А что если нет? Как я определю, вещий ли сон, пока он не сбылся? Что если с того дня мне всегда снятся вещи, которые сбываются, просто я их забываю?

– Я сомневаюсь. Сегодняшний сон ты помнишь, к примеру?

Гоша задумался. Некоторое время он оглядывал стол, заставленный угощениями, к которым ни он, ни Оля ещё не притронулись.

– Мне снятся дурные сны в последнее время… А что, если все они вещие? Это меня и пугает. Этой ночью мне снилось, будто я под водой. В бассейне. Но я не плыву там. Я задыхаюсь. На меня смотрят, и… она не хочет помочь, она улыбается. В этом сне она была ведьмой и носила длинные волосы, опять светлые. Я тонул у неё на глазах. Я хотел выбраться… пытался. Но колдовство не давало мне. Над водой будто был какой-то кисель, как желе, я не мог порвать его. Я пытался, но он всё комкался у меня над головой, а она смотрела, и…

– Кто смотрел?

Гоша замер. Он не называл её имени уже столько времени. Ни вслух, ни в уме. Приняв однажды решение, что её больше не существует, он сказал себе, что забыл о ней.

– Фая. – Но он помнил.

Оля ахнула. Возможно, она не собиралась этого делать, и оно вышло случайно, но её восклицание отразилось от глянцевых поверхностей кухни. Пронеслось сиреной и повисло клеймом, указывающим на Егора.

– До сих пор… Я не знала, что ты ещё о ней думаешь. – Она старалась прозвучать мягко.

– Вовсе я о ней не думаю! Мне сто лет наплевать. Я тебе совсем о другом. Говорю же, со мной происходит что-то странное. Я не думал о ней совершенно, клянусь тебе! Я уже стал приходить в себя, я стал заниматься саморазвитием, я смотрю в будущее. Я не зациклен, и не надо так думать. У меня всё стало налаживаться, наконец-то! Но после того погружения… Что-то произошло. Если не веришь мне, посмотри, что стало с Эзером. Оно, чёрт возьми, исчезло!

– Поверь, меня это тоже тревожит. Но в город прибыли учёные из Таврославля, а это всё-таки научный центр республики. Я очень надеюсь на них. Если они не справятся, наверняка, данные отправят в Москву. Я подожду результатов экспертов. Знаешь, – Из вазы она подловила нугу с арахисом, – Иногда мне тоже снятся сны, которые перекликаются с реальностью. Иногда эти сны очень реалистичны и очень пугающие. Но скажи, ты видел Фаю в бассейне или сегодня тебе мешало плавать желе?

С этим было трудно поспорить. Егор и не стал. Он поднялся, чтобы освежить чай горячим кипятком, а заодно долил своей подруге. Девушка тем временем продолжала:

– Тебе нужно её отпустить. Она символ твоего прошлого, её дар – это её влияние на тебя. То, что ты тонешь, показывает, что ты до сих пор под её влиянием. Это не вещий сон. Это призыв твоего разума. Призыв к другой части твоего разума. Отпустить прошлое.

– Думаешь? – с поднимающимся над кружкой паром Егор вернулся на своё место.

– Может, и эта утрата пытается сказать что-то городу. – Её слова вовсе не были попыткой высмеять чувства приятеля, нет, она говорила о собственных переживаниях. – Тысячи туристов… С мая по октябрь, практически как только оттаивают воды, мы все кидаемся в них, надеясь, что поймаем свой час Прозрения. Мы просим, просим, берём, берём. Зимой, когда вода замерзает, мы даже тогда не оставляем её в покое. Эзеро, возможно, пыталось сохранить себе лишь одни сутки в году для себя, и что мы сделали? Устроили карнавал! Оно даёт нам круглый год. А мы что? А мы круглый год забираем. Мне стыдно, Гош. Мне стыдно за мой город.

Одно мгновение друг собирался притронуться к ней. Но осёкся. Блеск зрачков его потускнел и слетел опавшим листом под ноги. Это не был стыд для него. Растерянность.