Дмитрий Литвинов - Ветра Пустоши. Книга 3. Возвращение

Стан стройный, глаза темные, словно омут манят,

Жарким огнем тысяч костров я объят.

Но тревожно внутри играет набат.

К сердцу заветному он ключ получил,

С женой молодой в шатре лихой кочевник почил,

Объятый страстью слепой я лучшего друга убил.

Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.

Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.

Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит…

Спустя несколько часов пути проснулся механик Тереза и подменил его за рулем прямо на ходу. Это было очень своевременно и кстати – Терез к тому времени окончательно выбился из сил, их не хватало даже на то чтобы, в тридцатый раз, спеть песню. Перебравшись назад в тесный пассажирский отсек, юноша сразу же уснул на жестком металлическом настиле, несмотря на постоянные резкие подскакивания кузова на очередной кочке.

Первый привал состоялся только поздно вечером, когда до захода солнца оставались считанные минуты. Кочевники выставили все боевые бронированные траки по кругу кочевого стойбища, внутри расположили траки с которых была снята броня. Сразу же организовали кухню и развели костры. Назначили и выставили дозорных. Во время кочевья шатры никто не разбивал, даже Намам жил в своем траке, поэтому мужчины разместились на циновках под открытым небом, а женщины с детьми внутри траков. Со стороны кухни потянул приятный сладковатый запах походной похлебки, щедро приправленной душистыми травами. Первые несколько дней можно будет не переживать и радоваться приятной горячей пище на столе, а когда закончатся «тушки» – рабы взятые с собой в поход, тогда придется перейти на жесткое вяленое мясо и травяной отвар. И случиться это очень скоро, так как рабов с собой получилось взять совсем немного – траков оказалось недостаточно даже для того чтобы взять самое необходимое – вещи и семью; остальное было брошено там, на горной гряде. Возможно, оставшиеся вчерашние рабы, завтра уже сами создадут свой собственный клан, вот только смогут ли они выжить на голых выжженных солнцем камнях?

Пришел механик со своей женой, раздали каждому по дымящейся, наполовину заполненной, тарелке похлебки. Только мореходу тарелка не досталась – для него пайка не была предусмотрена. Терез съел большую часть своей порции, остальное отдал мореплавателю, тот жадно набросился на еду. Коренастый крепыш с упреком посмотрел на своего старшего расчета трака.

– Зачем добро переводишь, он не жилец, а тебе и так недостаточно пол пайки в сутки. Зачем нам старший, который не сможет вести трак в бой?

Терез спокойно посмотрел на крепыша.

– Затем, что если ты еще не понял – мы будем в числе штурмовой группы, на нашем траке осталась броня. А как ты видишь, наш трак не усилили дополнительным расчетом воинов с автоматами. Понимаешь к чему я?

Крепыш задумался, потом замотал головой в стороны.

– Вот же тугой, – возмутился Терез, – мы и есть весь штурмовой расчет. Нам и трак вести и чинить его и воевать.

Крепыш плечами пожал.

– Так раньше все время мы так и делали.

– То раньше было. Раньше мы укрепленных городов не штурмовали. Так что этот мореплаватель нам еще сгодиться.

– Так он же воевать не умеет! – В сердцах воскликнул крепыш. Механик с интересом следил за обоими спорящими. – Эй, ты автоматом пользоваться умеешь, стрелял из него, ну хоть знаешь, как его с предохранителя снять?

Мореплаватель спокойно покачал головой.

– Вот видишь Терез!

Воскликнул крепыш.

– Зато он смекалистый. За то время, которое он с нами, он уже неплохо начал в технике разбираться. Во время перехода обкатаем его за рулем, сможет нас подменить при штурме – сядет за баранку.

Крепыш тяжело вздохнул.

– Тебе виднее, хотя сдается мне, что ничего путного из этой затеи не выйдет.

Терез пожал плечами.

– Время придет – увидим. А сейчас – тебе в караул заступать, остальным – отдых.

Крепыш, взял автомат, отстегнул рожок магазина, стукнул его о коленку, отвел немного назад затвор, проверил патронник. Потом присоединил магазин обратно, включил предохранитель и выбрался наружу из трака. Устроившись сверху поудобнее, на еще теплом после дневного перехода металле, он затянул себе под нос:

Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.

Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.

Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит

Но верный спутник стальной мой рычит,

Значит, кочевника путь к далекой цели лежит.