Джеффри Дивер - Комната смерти

– Слушай внимательно, – прошептал он, наклоняясь и приближая губы к уху девушки. Ее разгоряченная кожа коснулась его щеки.

Совсем как на прошлой неделе.

Точнее – почти как на прошлой неделе.

Передав эстафетную палочку Райму и команде, капитан Билл Майерс ушел, забрав с собой свой раздражающий жаргон.

Хотя дело о сговоре с целью убийства Морено в некотором отношении выглядело достаточно внушительно, в Нью-Йорке, помимо него, расследовались тысячи других дел, наверняка требовавших внимания капитана и его загадочного спецотдела.

Райм также предположил, что капитану хочется дистанцироваться от происходящего. Майерс поддержал окружного прокурора – в чем не было ничего удивительного, поскольку полиция и прокуратура являлись сиамскими близнецами, – но теперь для него настал момент удалиться в неизвестном направлении. Райм вспомнил о политических амбициях, которые почувствовал ранее. Если он был прав, то Майерс собирался издали наблюдать за развитием событий, а затем в лучах славы вернуться на подиум, когда перед ним в наручниках поведут преступника. Либо, если вся эта история закончится кошмаром для публичного образа полиции, полностью исчезнуть. Что было вполне вероятно.

Райма это не особо волновало. Собственно, он был даже рад, что Майерс ушел. В присутствии любых других поваров на кухне он чувствовал себя неуютно.

Лон Селитто, естественно, остался. Формально являясь ведущим расследование, он сидел в скрипучем ротанговом кресле, размышляя, не взять ли с подноса кекс, хотя уже успел обгрызть половину булочки. Он дважды надавил на живот, будто ища подтверждения, что благодаря новой диете уже сбросил достаточно веса, чтобы заслужить порцию выпечки. Но он ошибался.

– Что известно о начальнике НРОС? – спросил Селитто у Лорел. – О Мецгере?

– Сорок три года, – начала она снова излагать по памяти, не сверяясь с записями. – Разведен. Бывшая жена – частнопрактикующий юрист на Уолл-стрит. Прошел подготовку офицеров резерва в Гарварде. Затем служил в армии в Ираке – начал лейтенантом, закончил капитаном. Говорили о дальнейшем его повышении, но оно не состоялось из-за ряда проблем, о которых я расскажу позже. После ухода в отставку поступил в Йельский университет, где получил степень магистра государственной политики и права. Работал в Госдепартаменте, после чего пять лет назад перешел в НРОС, заняв пост исполнительного директора. Когда в прошлом году тогдашний глава НРОС подал в отставку, его должность получил Мецгер, хотя был одним из самых молодых в руководстве. Ходят слухи, будто ничто не могло помешать ему стать у руля.

– Дети? – спросила Сакс.

– Что? – запнулась Лорел.

– У Мецгера есть дети?

– Думаете, кто-то оказывал на него давление посредством детей, вынуждая браться за сомнительные задачи?

– Нет, – ответила Сакс. – Я просто поинтересовалась, есть ли у него дети.

Удивленно моргнув, Лорел сверилась с записями.

– Сын и дочь. Школьники. Его на год лишили права опеки. Сейчас разрешено с ними видеться, но в основном они с матерью. Вообще, Мецгер еще тот ястреб. Известны его слова от двенадцатого сентября две тысячи первого, что на Афганистан следовало бы сбросить ядерную бомбу. Он открыто заявляет о нашем праве на упреждающую ликвидацию врагов. Его непримиримые противники – американские граждане, уехавшие за границу и участвующие в том, что он считает антиамериканской деятельностью, – например, выступления на стороне мятежников или поддержка террористических группировок. Но это все его личная политика, и для меня она не имеет значения. – Последовала пауза. – Куда важнее, что он психически неустойчив.

– То есть? – спросил Селитто.

Райм начал терять терпение. Ему хотелось заняться криминальной стороной дела. Но поскольку и Сакс, и Селитто подходили к делам «глобально», как мог бы выразиться капитан Майерс, Райм позволил Лорел продолжать, пытаясь делать вид, будто внимательно слушает.

– У него проблемы эмоционального характера, – объяснила Лорел. – Главная причина в том, что он не в состоянии сдерживать гнев. Он ушел из армии в почетную отставку, но в его послужном списке есть несколько эпизодов, помешавших военной карьере, – вспышки ярости, приступы истерики, называйте как хотите. Он полностью терял над собой контроль, из-за чего однажды даже попал в госпиталь. Я сумела раскопать кое-какие сведения – он до сих пор ходит на прием к психиатру и покупает лекарства. Несколько раз его задерживала полиция за насильственные действия, но его ни разу ни в чем не обвинили. Честно говоря, мне кажется, его поведение граничит с паранойей. Он не душевнобольной, но явно страдает навязчивыми идеями и болезненным пристрастием к гневу как таковому. Точнее, к реакции на гнев. Судя по тому, что я изучала по данной теме, облегчение, которое испытывает человек в приступе гнева, является следствием болезненного пристрастия, подобного наркотику. Думаю, приказывая снайперу убить ненавистного человека, он испытывает неподдельный кайф.