Мелинда Ли - Прими мою печаль

Из глубин разума Бри немедленно всплыло воспоминание: ее сестре Эрин четыре, и она крепко прижимает к себе плюшевого зайца, вслушиваясь в громкую ругань родителей. Вскоре после этого отец застрелит их мать, а затем и себя.

Бри моргнула, прогоняя воспоминание прочь. Нельзя позволять прошлому утянуть себя назад, когда она нужна здесь, в настоящем.

– Ты рано встала, – заметила она, сосредоточив свое внимание на Кайле.

– У меня снова был кошмар, – девочка потерла глаза. – Мне снилось, что ты пропала.

– Ох, детка. Иди ко мне, – Бри встала и двинулась ей навстречу, чтобы заключить Кайлу в объятия и заодно потрепать Милашку по голове. Обычно та была больше привязана к самой Бри – к чему она уже почти привыкла – но Милашка, казалось, всегда знала, когда Кайла в ней по-настоящему нуждалась.

Несколько секунд Кайла дрожала всем телом, а затем она вздохнула и затихла.

– Я не хочу идти в школу.

В таком случае Бри рисковала получить еще один выговор от школьного директора. Зимой Кайла уже пропустила больше трех недель учебы – ей требовалось время, чтобы справиться с горем, но постепенно ей становилось лучше. В конце концов, прошло всего четыре месяца с того времени, как она пережила трагедию, способную сломить даже взрослого человека – не то что маленького ребенка.

Да черт с ним, с директором. Бри с ним справится. Она должна делать то, что лучше для Кайлы, а не для школы.

– Хорошо, – Бри пересекла коридор и постучалась в дверь Люка. – Пора вставать.

В ответ тот только застонал.

– Люк по утрам такой ворчливый, – Кайла снова потерла красные глаза.

– Я тоже, – заметила Бри. Вместе с племянницей они спустились вниз по лестнице. Дана подняла взгляд от чашки кофе и удивленно взглянула на часы.

– Что стряслось? – спросила она.

– У меня был кошмар, – сказала Кайла, и ее нижняя губа задрожала.

– Все хорошо, – Бри обняла ее за плечи. – Давай-ка нальем тебе соку.

– Яичница, тосты, бекон? – Дана считала, что еда может решить большинство проблем.

– Тост, пожалуйста, – грустным голосом попросила Кайла и опустилась на стул. Одной рукой она обняла свою свинку и прижалась к ней щекой.

Дана сунула хлеб в тостер, а сама занялась яичницей.

Сверху раздались тяжелые шаги. Через несколько минут вниз спустился Люк, уже одетый в джинсы и фланелевую рубашку.

– Доброе утро, – поздоровался он, наливая себе стакан молока.

– Доброе утро, – тут Дана поставила перед ним тарелку, и Люк принялся с уничтожать яичницу с невероятной быстротой. Казалось, что он сжигает калории быстрее, чем вообще может их усвоить, и это при том, что теперь он пил в неделю литров по десять молока. С января он уже успел вытянуться на пять сантиметров. Такими темпами ему нужно будет покупать новые джинсы каждые три месяца.

– Сегодня я буду поздно, – проговорил он в перерыве между запихиванием яичницы в рот.

– На бейсбол пойдешь? – спросила Бри.

– Угум, – Люк отставил пустую тарелку в сторону, схватил куртку и направился к выходу. – Я покормлю лошадей.

Люк все еще выглядел подавленным, но кажется, он постепенно привыкал к своей новой жизни. Впрочем, с прошлой недели он был непривычно тихим.

Бри быстро обулась и вышла вслед за ним на улицу, а затем и на конюшню, где пахло лошадьми, зерном и сеном. У стойла Тыковки она остановилась, чтобы почесать его по покатому лбу. Тыковка, конь породы хафлингер, был ростом с пони – хотя Кайла как-то и уведомила Бри, что технически все-таки это была лошадь. Как и все хафлингеры, он был послушным, дружелюбным и выносливым созданием.

В отличие от Кайлы, Люк был не особенно разговорчив, но Бри и не собиралась насильно лезть к нему в душу. В последнее время она обнаружила, что лучший способ общаться с подростком – это быть честным и откровенным.

– Кайла сильно переживает из-за Дня матери, – она облокотилась на дверь стойла и подождала.

Люк вышел из соседней комнаты, неся перед собой три пластиковых контейнера, затем по очереди обошел все три стойла, насыпая лошадям гранулы корма. Конюшня наполнилась хрустом и фырканьем.

Затем пришла очередь ведер с водой, а Бри тем временем раздала лошадям сена.

Люк резко остановился посередине прохода.

– Я просто стараюсь чем-нибудь себя занять.

– Грустить – это нормально. И когда тебе плохо, это тоже нормально.

– Я знаю, – он вздохнул. – Дело в том, что я просто устал. Я не хочу больше грустить, – он свел вместе брови. – Но из-за этого у меня такое чувство, что я, не знаю… – он никак не мог подобрать верное слово. – Предатель.