Доктор Разгон - Карибский кризис

(я, например, приезжая в Казань, Ставрополь, и другие города, первым делом очень интенсивно делаю обход всех своих деловых партнеров, а потом, в нерабочее время, встречаюсь с сотрудниками – ибо рабочее время в чужом городе стоит слишком дорого, поэтому его нужно посвятить людям, от которых зависят сделки, а встречи с сотрудниками и компаньонами можно перенести на вечернее время).

Если бы Штейн, сейчас в Волгограде, как все нормальные бизнесмены, отправился бы к основным клиентам, то есть к первым лицам кардиоцентра, то, как умный человек, с первых же минут общения получил бы подтверждение своим подозрениям о том, что я веду двойную игру. Ведь кроме своих сотрудников, людей, которые прямо от меня зависели, я никого не предупреждал о том, что от Штейна нужно что-то скрывать, типа, «ой вы знаете, такая вот ситуация, вы если встретите моего компаньона, то учтите, что ему можно говорить то-то и то-то, а вот об этом нужно умолчать, пожалуйста» – ну это же понятно, насколько это тухло выглядит и недостойно крутого бизнесмена, каковым я себя в кардиоцентре позиционировал. Поэтому я ничего не говорил в кардиоцентре про Штейна, а просто тянул время – которое в данной ситуации работало на меня.

Итак, мы прибыли в Ростов около десяти утра, примерно в это же время поездом приехала Алёна. Ей понадобилось время, чтобы привести себя в порядок после Бакинского поезда.

Дожидались её у Штейна на квартире. Он признался, что жуткий педант и перфекционист в отношении обустройства жилища. И это было заметно. Без особых изысков, обычные отделочные материалы, которые можно купить в любом специализированном магазине, и такая же мебель. Присутствовало всё, чему полагается быть в современном доме – прихожая, мягкая мебель, кухонный гарнитур, спальня, бытовая техника, делающая жизнь комфортной. И всё было как-то так устроено, что создавалось ощущение некоей пустоты. То ли продуманная планировка, чтобы ничего не выпирало и не мешало, то ли общая какая-то безжизненность, в которой интерьерные украшения казались купленными по поручению случайным человеком.

А огромный, 2 х 1,5 х 1, аквариум, казался инородным телом. С идеально чистой водой, множеством удивительных водорослей, диковинных рыбок и ракообразных. Это была гордость Вениамина Штейна, его подлинная страсть. Он тратил много времени на поддержание порядка в этом сложном биоценозе, в котором изменение соотношений видов рыб и водорослей может привести к сдвигу pH воды и гибели некоторых популяций. Поэтому нужно тщательно следить за всеми параметрами, правильно кормить, вовремя менять воду. Оказалось, Штейн субботу-воскресенье простаивает на птичьем рынке – торгует водорослями и рыбками. Особой прибыли нет, это хобби. Хотя, некоторые экземпляры стоят очень дорого.

Другой интерьерной принадлежностью была Ирина, его жена, миниатюрная бледная особа, казалось, будто смотришь на неё сквозь дымку, такие у неё были неопределенные черты. Создавалось ощущение, что вся она пропитана благочестием, как елеем. На вид ей было что-то между 18-ю и 40 годами (на самом деле она была примерно моего возраста – на тот момент ей было 25).

Штейн признался, что они с женой ночуют в разных комнатах – ну не может он спать, когда рядом кто-то находится. Я подумал, что где-то среди его деловых бумаг находится маршрутизатор движения по квартире – что-то вроде расписания автобусов, в котором указано точное время остановок, и время нахождения на этих остановках.

Пока он занимался аквариумом, я пил чай на кухне и развлекал Ирину дорожными историями. Она вела себя довольно сковано, как-то полуофициально. В перерыве между двумя сюжетами она вдруг что-то спросила про Тадж-Махал. Я озадаченно переспросил:

– Тадж-Махал?! Индийский храм, есть такое дело.

– Ну а для чего он построен?

По её неожиданно сосредоточенному взгляду мне стало ясно, что это не просто вопрос, а что-то вроде теста. Уж ей-то наверняка известно всё про Индию, раз её муженёк там побывал.

– Послушай, Ира, мой одноклассник ездил в Индию, и кое-что поведал…

И я вкратце рассказал то, что знал по этому вопросу.

Царь с труднопроизносимым именем построил усыпальницу для горячо любимой супруги, у которой было имя попроще – Мумтаз. Так появился Тадж-Махал – красивейший храм Индии, в котором похоронена царица. В дни скорби царь задумался о собственной кончине. И его воображению рисовалась другая усыпальница, соединенная с мавзолеем Мумтаз белым мраморным мостом – символом вечной любви, неподвластной смерти. Тот, второй Тадж-Махал, был задуман в черном цвете. Первый – ослепительно белый. Но царю не удалось осуществить задуманное. Его четвёртый сын убил трёх братьев, наследников престола, отстранил отца от власти, заточил его в тюрьму, и стал править сам. Поэтому второй Тадж-Махал не построили, а когда царь умер, его похоронили в первом, рядом с супругой. Её усыпальница занимает центральную часть зала, под куполом, в то время как могила мужа примостилась сбоку, выглядит гораздо скромнее, и нарушает симметричность и целостность всего ансамбля. Что касается дальнейшего использования, это ведь культовое сооружение, обычно их используют для возвеличения власти – царской, или церковной, смотря у кого на балансе находится здание.