Карен Макманус - Вы станете моей смертью

– Пап, я и не собирался… Черт! – Дэниел плюхается на стул и картинно закатывает глаза, а я всеми силами пытаюсь держать себя в руках и не швырнуть ему в голову свою чашку. – Давайте забудем про это, а? Вообще-то я пошутил. Я же не думал, что она и правда станет это читать.

– Это не обещание, – говорит папа. – У твоей мамы сегодня важный день. И ты знаешь, как ты тогда расстроил сестру.

Если они продолжат мусолить эту тему, я и правда не выдержу.

– Папа, все нормально, – говорю я напряженно. – Это была просто тупая шутка. Проехали.

– А по тебе не скажешь, – замечает папа. И он прав.

Я снова разворачиваю ноутбук к себе и растягиваю рот в улыбке.

– Да нет, правда. Я уже забыла.

Судя по отразившемуся на его лице сомнению, он мне не верит. Да и не должен. После вчерашнего унижения – да, конечно, я пока забыла о том, что случилось прошлой весной. Но нет, никуда мы пока не «проехали».

Ирония заключается в том, что та речь не была какой-то особенно важной. Я просто должна была произнести заключительное слово на весеннем шоу талантов, зная, что никто особо не будет меня слушать. Однако вся речь, как всегда, была у меня в распечатанном виде, потому что я всегда теряюсь при большом количестве народа и боюсь что-то упустить.

Только поднявшись на сцену перед всем классом, я поняла, что Дэниел украл лист с моей речью и заменил его другим – а именно страницей из последнего эротического романа тети Хелен о пожарных, «Пламя внутри». Я вдруг впала в какое-то паническое состояние и начала его читать. Вслух. Сначала в полной тишине, потому что озадаченная публика решила, что это часть шоу, а когда всем стало ясно, что это не так, – то под их истерический хохот. Наконец кто-то из учителей выбежал на сцену и остановил меня, как раз в тот момент, когда я описывала героя со всеми его анатомическими особенностями.

Я все еще не понимаю, как это произошло. Почему мой мозг дал сбой, а рот продолжал говорить? Но все случилось именно так, и это было просто ужасно. Особенно теперь, когда не осталось сомнений, что именно в тот момент вся школа начала воспринимать меня как посмешище.

А Бони Махони просто сделал этот статус официальным.

Папа продолжает читать нотации брату, хотя больше не видит его.

– У твоей тети невероятный творческий потенциал, Дэниел. Тебе очень повезет, если ты когда-нибудь будешь хотя бы наполовину так же успешен, как она.

– Знаю, – мычит Дэниел.

– Кстати, до отъезда я заметил, что она прислала нам сигнальный экземпляр книги «Ты не примешь удар на себя». Если сегодня вечером я услышу из нее хоть слово…

– Пап, хватит, – перебиваю я. – Вечер пройдет идеально. – Заглянув в широко раскрытые встревоженные глаза мамы, в которых словно отражаются все мои недавние неудачи, я придаю голосу уверенности. Мне нужно вернуться в колею и навсегда позабыть об этом взгляде. – Все будет так, как ты того заслуживаешь, мам. Я обещаю.

Матео

Проблема всех рабочих лошадок в том, что ты и понятия не имеешь, сколько на тебя могут всего взвалить, пока в один момент этого не произойдет.

Раньше мне казалось, что я очень много помогаю по дому. Гораздо больше, чем, например, мои друзья. Теперь, когда мама не может сделать и половины из того, что делала раньше, факты говорят сами за себя: ни черта тот прошлый Матео не делал. Я пытаюсь брать на себя больше ответственности, но чаще всего даже не понимаю, что надо делать, пока не становится слишком поздно. Вот и сейчас стою и пялюсь в пустой холодильник. Вчера пять часов проработал в супермаркете и даже не подумал, даже ни единой мысли не было, что, возможно, надо купить что-то из продуктов домой.

– Ой, зайка, прости, у нас почти все закончилось, – говорит мама. Вообще-то она в гостиной, делает свои упражнения, но на первом этаже у нас полностью открытая планировка, а кроме того, я не сомневаюсь, что у нее есть глаза на затылке. – На этой неделе никак не могу доехать до магазина. Можешь позавтракать в школе?

Еда в кафетерии Карлтонской старшей школы – полный отстой, однако пожаловаться на это мог только Матео из прошлого.

– Да не вопрос, – говорю я, закрывая дверцу холодильника под урчание живота.

– Держи. – Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда моя двоюродная сестра Отем, сидящая за кухонным столом с расстегнутым наполовину рюкзаком, швыряет мне энергетический батончик. Я ловлю его одной рукой, сдираю упаковку и тут же откусываю половину.