Александр Малов - Молочная даль

Эти гигантские грязные звери… они по-настоящему пугали Шилова. И даже сейчас, обзаведясь многолетним жизненным опытом и внушительной сединой, пекарь тот же час забился бы в угол, словно перепуганная мышь, встань на его пути одна из этих тварей. Ведь было достаточно одного точного движения, одного резкого выпада копытом, и жизнь человека могла оборваться словно нить. Пару мощных ударов копытом и даже сама пекарня, дело всей жизни благородного семейства, тут же развалилась бы на части. И тогда, под градом пыли и телячьего вопля, на земле, остались бы только куча досок и грязные ломти еще горячего хлеба. И никто ведь не видит этой потенциальной угрозы! Глупцы!

Однажды мальчик пекарь был свидетелем того, как городской мальчишка имел неосторожность подойти сзади к быку слишком близко. Этого мальчика похоронили в тот же день и в гробу голова его была прикрыта платком. Да, это вам не дворовые шавки, что хотели разорвать Скрябина! Настоящий человек, венец творения, но что мы можем против простых травоядных? И стоит ли их недооценивать? Нет, корова или осел, а зверь всегда остается зверем – хоть с когтями да хоть с копытами!

И не выходил в тот день этот мальчишка из головы Петра Андреевича. Его лицо было прикрыто платком, потому что на то, что от него осталось после единственного удара копытом, было невозможно смотреть. В ушах Шилова до сих пор стояли вопли матери убитого мальчика и дикое мычание коров близ коровника. Мычание дикое и ужасающее.

И сейчас, по прошествии стольких лет, Петр Андреевич наблюдал, наблюдал уже туманным от ненависти, страха и зависти взором на злосчастный коровник. Наблюдал, как эти огромные исполины галопом проносятся мимо купеческой улицы, поднимая в воздух клубы черной пыли и сотрясая землю топотом копыт. Ничего не мог с собой поделать пекарь, так была велика его ненависть и завись. Окончательно довел его этот рассадник навоза и грязи. В такие моменты пекарь смотрел на прохожих и видел на лице каждого злосчастный платок, заляпанный грязью и кровью. Вот, что станется со всеми, если не избавить народ от этой напасти. Пока люди этого не понимают, а когда поймут – станет слишком поздно.

И понял в тот день Петр Андреевич две вещи. Понял, что смерть его настигнет очень скоро. А еще, что смерть придет именно оттуда – из коровника.

Но прежде Петр Андреевич понял еще одну вещь: он убьет одну из этих тварей.

В тот роковой день Петр Андреевич отправил своего сына Кузьму и жену Ольгу на рынок за покупками. Не то чувствовал свой конец, не то просто больше не мог видеть этих двоих рядом. И с сыном и с супругой пекарь успел изрядно повздорить за последнее время.

Петр Андреевич на протяжении всей жизни давал Кузьме ценные наставления и поучал отпрыска, как мог. Конечно, пекарскому делу в роду обучали еще с самых пеленок, так по мелочи, и по большому счету пекарь не торопился занимать мысли своего сына о выпечке и только лишь об одной ней. Молодость была дана и для другого и губить мальчишке лучшие годы у отца не было никакого желания.

Слишком поздно господь подарил им первенца. Сомневаться в божьем промысле ни смел никто, оно и понятно. Раз был избран для рождения сей час и день, то оспаривать это считалась верхом богохульства. И все же человек оставался всего лишь рабом божьим, из плоти и крови, и годы постепенно брали свое. Родился мальчик, когда пекарь разменивал пятый десяток, а по нынешним меркам это было слишком запоздало. Особенно сильно порицательные взгляды касались Ольги. До известия о зачатии Кузьмы ее и вовсе считали в городе прокаженной, не способной к деторождению. Чего греха таить, подумывал так в свое время и сам Петр Андреевич.

Где-то пекарскому дело, конечно, уделялось внимание больше, где-то меньше, но учить и наставлять делу всей жизни было никогда не поздно, это знал каждый. Куда торопиться, думал Петр Андреевич, когда речь идет о наследии? Оно, словно родимое пятно, выжжено на человеке, да только не на коже, а в самой душе. От него не убежишь, лишь бы руки были на месте и работы не чурались, но в семье Шиловых с этим было строго – кто не работает, тот не ест.

Но за последнее время все изменилось. Петр Андреевич вдруг стал замечать за сыном странности: то отлынивать от работы начнет больше обычного, то и вовсе пропадет на весь день. И разговаривать с отцом Кузьма стал как-то иначе, дерзость и грубость чувствовались в каждом слове, будто ядом наполнены. Неладное заподозрил пекарь. Не иначе как разбаловал! Сын то, не в яслях ходил, почти тридцать лет, верзила, возраст более чем пригожий для настоящей пекарской работы, а тот все по рыбалкам, да на сене ягоды жевать! Ни жены, ни сына – ни гроша за душой! А как стыдно перед соседями! А стоит ли вообще доверять пекарню такому человеку? Тот то Петр Андреевич и испугался по-настоящему.