Анатолий Крысов - Белые медведи

- Ее мучили кошмары?

Доктор ведет меня мимо палаты с двумя женщинами, которые изображают жизнь бабочек: бегают от стены к стене и машут крыльями - и спрашивает:

- Ваша сестра слышала голоса? Может быть, она рассказывала вам о незнакомых людях, которые жили в ее квартире?

В ответ я мотаю головой. Инна не говорила мне ничего подобного. Никогда. Правда, один раз она разоткровенничалась и поведала мне о своем гомосексуальном опыте, но это не симптом умственного расстройства. У каждого есть, как минимум, одна такая история: когда было слишком много выпито.

- Она употребляла наркотические вещества? Может быть, ЛСД? Мескалин? Кетамин? В молодости она не увлекалась тареном? - спрашивает меня доктор, пока мы поднимаемся по лестнице на этаж выше.

О, да, думаю я, уж она-то употребляла. Говорю:

- Ничего серьезного. В основном, кокаин.

Доктор удивленно смотрит на меня, затем показывает палату с тремя Гитлерами и говорит:

- Ваша сестра раньше не пыталась покончить жизнь самоубийством? Я не нашел у нее на руках шрамов, но, возможно, она травилась снотворным. У нее не было передозировок? А запоев, кстати?

Мы останавливаемся у одной из бесконечной вереницы дверей, и доктор говорит:

- В этой палате находится ваша сестра. Ее болезнь началась не вчера. Думаю, год - это подходящий срок. Правда, пока еще рано делать выводы, но, возможно, кокаин мог послужить причиной.

- Это было давно, - отвечаю я. Это ведь действительно было черт знает сколько времени назад.

В маленьком окошке, расположенном в верхней части двери, я вижу кровать и лежащую на ней Инну. Ее голова забинтована, а руки привязаны к кровати.

Я спрашиваю:

- Зачем вы ее связали?

- На всякий случай, - отвечает доктор и объясняет: иногда внешне спокойные психи могут исподтишка наброситься на медсестру или даже на врача.

Был один случай, когда вот такая же, ничего не делающая, пациентка перегрызла горло уборщице. Она дождалась момента, пока бедная женщина подошла достаточно близко и бросилась. Вцепилась зубами в сонную артерию и не размыкала пасти своей до тех пор, пока тело уборщицы не перестало дергаться. А затем, как ни в чем не бывало, легла обратно на кровать и уснула.

- Вы думаете, моя сестра опасна? - спрашиваю я. - Думаете, она может напасть на человека?

- Не знаю, - доктор пожимает плечами и качает головой. - Сейчас я не могу утверждать чего-либо. Требуется более длительное наблюдение. Ваша сестра останется у нас. Возможно, очень надолго. Я отворачиваюсь от окошка, смотрю на доктора и говорю:

- Я могу с ней поговорить? - так принято спрашивать.

- Это не имеет смысла, - отвечает доктор и добавляет: она не реагирует на внешние раздражители.

Не проявляет никаких признаков жизни, кроме естественных выделений. Инна попросту превратилась в овощ. Возможно, это как-то связано с гипотетической травмой мозга. Следует сделать снимок черепа. Доктор жестом приглашает меня идти за ним.

- Кстати, я был у нее в квартире, - говорю я, а доктор удовлетворенно кивает. - Там я нашел вот это.

Я протягиваю доктору записку.

- Гном, - читает доктор. - Что бы это могло значить? Есть идеи?

- Нет, - отвечают я. - Думал, вы расскажете.

Мы идем мимо большой палаты, в которой находятся шесть человек, страдающих манией преследования. Они постоянно перемещаются по комнате, выглядывают в зарешеченное окно, прислушиваются к шагам в коридоре. Таких пациентов никогда не покидает чувство, что за ними вот-вот придут. Каждая минута расценивается как последняя.

На прощание доктор говорит:

- Приезжайте через неделю. Думаю, к этому времени мы будем обладать более полной информацией, - он протягивает мне визитную карточку, распечатанную на дешевом картоне банальным ризографом. - Если что - звоните.

Как только вам послышатся голоса или появятся галлюцинации - не стесняйтесь, набирайте мой номер в любое время суток. Первые симптомы заметны не сразу. Они выглядят как обычные, заурядные вещи. Случайный сосед в трамвае может поведать о тайном сговоре правительства и масонов. Также может позвонить старинный друг и сознаться в жестоком убийстве. Только это все будет неправдой, будет игрой больного воображения.

Я говорю:

- Спасибо, - и начинаю уходить.

Доктор кричит вслед:

- Мы сделаем все, чтобы помочь вашей сестре, Александр Евгеньевич! Если вдруг что-то вспомните или найдете в ее вещах - сообщите!

- Всего хорошего, - слышу я за спиной, двигаясь по длинному коридору в сторону выхода.