Анатолий Мицкевич - Белая ворона

Вскоре после войны я работал рентгенологом в одной из клиник Москвы, а жил за городом в небольшом деревянном домике со своей шестилетней дочкой Ирой и бабушкой, матерью моей жены, погибшей в последние дни войны. От железнодорожной платформы до моего жилья нужно было идти полем около трех километров. Возвращаясь однажды поздно вечером, я заметил на тропинке два черных шевелящихся комочка. Мороз был крепкий, не менее тридцати пяти градусов.

Я осветил комки электрическим фонариком. Это были птицы, две обыкновенные вороны, которые, очевидно, были сбиты на землю порывом колючего морозного ветра. Когда я их поднял, они встрепенулись, хотели каркнуть, но из глоток, кроме свистящего шипения, ничего не вышло. У меня в кармане они замерзли совсем.

Дома я уложил ворон в игрушечную кроватку, где спала дочкина кукла, в надежде, что за ночь они отойдут.

Утром я обнаружил, что вороны все еще без признаков жизни продолжали лежать в кроватке и что возле них уже возилась Ира.

– Папа, почему они спят? – спросила она.

– Они, Ирочка, больные. Я вчера их подобрал в снегу.

– А они поправятся?

– Не знаю, сейчас посмотрим.

Я поднял птиц и сквозь жесткие перья нащупал то место, где у них находится сердце. Пальцы почувствовали легкое постукивание.

– Они поправятся. Ты их только хорошенько укрой и не трогай. Дай им попить теплой воды.

Через два дня обе вороны полностью пришли в себя и начали пытаться летать, что немало радовало Иру и пугало бабушку. А еще через два дня обе птицы уже орали во всю глотку, нахально летали по квартире и пожирали все, что попадалось им на глаза.

Моя Ирка была в восторге, а бабушка как-то вечером мне сказала:

– Выпусти ты их, пожалуйста. Не люблю я эту птицу.

– Почему? – спросил я.

– Уж очень каркают нехорошо. Сердце щемит.

Бабушка была суеверным человеком и делила всех птиц на «чистых» и «нечистых».

– Ладно, потеплеет, я их выпущу.

Наступила весна, и в одно из воскресений после долгих дипломатических переговоров с Ирой, во время которых я должен был заверить ее, что после очередной получки куплю ей в магазине таких же птиц, только с красными и зелеными крыльями, мы решили отпустить наших ворон на волю.

Выдался чудесный солнечный день, и мы открыли окно. В комнату пахнул теплый весенний воздух, птицы сразу встрепенулись и рванулись в окно.

– Улетели, – пропела Ира и махнула ручонкой.

Однако вороны не улетели. Они покружились над домом, после уселись на крышу беседки против окна и, как бы что-то соображая, посматривали то на голубое небо, то на нас. После этого они решительно снялись с крыши и влетели обратно в комнату.

Ира захлопала в ладошки.

– Господи боже мой! Да они не хотят, – сказала бабушка.

А вороны уселись в свое гнездо на моем книжном шкафу и что-то долго и упорно обсуждали на своем хриплом птичьем языке.

Они были совершенно ручные, и я снял их с гнезда и снова выбросил в окно. Однако они тут же возвратились обратно, укоризненно каркнув мне на лету.

– Неужели они будут здесь до самой моей смерти? – в ужасе шептала бабка.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Пусть пока поживут. Они не улетают, потому что наступило время класть яйца. После мы унесем гнездо с яйцами, и они уйдут за ним.

В этот-то момент я и вспомнил про одну научную статью о генетическом влиянии рентгеновских лучей на животных.

«А что, если проверить это на воронах? – подумал я. – Сдохнут, ну и черт с ними. Бабушка перестанет нервничать».

Мною овладел дилетантский интерес к проблеме изменения наследственности. Я тут же смастерил клетку и на следующий же день увез обеих ворон в город, в свой рентгеновский кабинет.

Я облучал ворон два раза в день рентгеновскими лучами по три минуты. Это продолжалось до тех пор, пока я не заметил, что самка стала ленивой, неподвижной и все время гнездилась в углу клетки на ворохе сухой травы.

Я привез ворон домой и через пять дней на моем книжном шкафу обнаружил четыре сереньких яичка. Когда я к ним притрагивался, ворониха грозно кричала, норовя клюнуть меня в нос. Ворон, при этом каркая, носился вокруг.

– Господи, вот еще не хватало. Теперь весь дом заселит это воронье, – бабушка очень злилась, что-то про себя бормотала и старалась обходить книжный шкаф, на верхушке которого, присмирев, сидели обе птицы. Ирчонок регулярно, три раза в день ставила стул на стол и доставляла семье корм и воду в игрушечной посуде.