Фелисетт - Стук из шкафа

Положившись на свою тактильную память, она стала все ощупывать. Край стола оказался местами острым, поверхность шкафа ребристым, кожа на кресле проскрипела от ее пальцев, а металлическая спинка стула еще держала тепло от предыдущего пациента.

– Хорошо, я скажу вам в конце нашего разговора, – заигрывающая интонация доктора, сопроводила играющий палец в воздухе. От обиды у нее задрожал подбородок. С ней играют как с ребенком, но она знает ответ, но только вспомнить не может. И Валентина стала быстрее ходить по комнате, все, ощупывая, вымеряя шаги, злобно косясь на доктора.

– Вы принимаете препараты, которые вам прописали?

Она стиснула зубы.

– Если я вам скажу, что именно переменилось, вы станете со мной говорить?

«Дурак, – подумала Валентина, – Я и так вспомню».

– Вижу, что вы не настроены говорить.

Летнее солнце заслонило грозовое небо, и в кабинете стало сумрачно и душно. Запахло приближающимся дождем.

– Я думал над стуком в шкафу. Ваше подсознание, направило вам звоночек. Вы обращались к кому-нибудь специалисту?

Возмущение нахлынуло на Валентину, и ее грудь начала вздыматься. Нет! Не обращалась и не собиралась! Этот стук мог бы быть, откуда угодно, или даже во сне! Может вообще все это ей приснилось. Кто дергал ее за язык. Но тут же вспомнила этот стук. Ее сердце дрогнуло. Это был звонкий, не отрывистый, пугающий звук, будто некто сидевший там был юным озорником, играющий в прятки. Этот стук повторился еще через некоторое время, о чем она умолчала доктору. На этот раз, это был настырный, призывающий и громкий стук, от которого она вскочила, и побежала обследовать шкаф, перебирая вещи на верхней полке, перебрала вешалки с одеждой, открывала коробки от сапог – все, что хранилось в шкафу, было подвергнуто тщательному осмотру, и в конце, осталась в недоумении. Решив, что лучший вариант внушить себе, что это страшный сон, она легла спать.

Неприятное воспоминание нарисовалось на ее лице, которое помрачнело, а робкие, умоляющие глаза смотрели на доктора. «Я больше не хочу говорить», читалось в них, но губы тихо шевелились.

– Хорошо. Валентина, вы помните, что было год назад?

Ее глаза округлились и быстро забегали, будто наблюдали за бегающей по клетке мышкой, которая вот-вот попадется в мышеловку, затем взгляд резко остановился. «Ушла в себя», – спустя время, откидываясь на кресло, подумал врач, наблюдающий за напряженным выражением лица пациентки. И тут же представил Валентину, бегущую по длинному коридору своих воспоминаний. Открывает двери, хлопает ими, под ногами бумажные листочки «обед на столе», «не забудь покушать», «день рождение Оли», читая на бегу, хватая коробки с архивами, и бешено раскидывающая коробки с ветхими бумагами, она хватается за волосы, неистово кричит, и тут же спотыкается на красную коробку. Медленно опускается вниз, достает свежий лист бумаги, пробегается глазами… тут доктор увидел бегущую слезу по бледной щеке на онемевшем лице. Она с трудом посмотрела на Николая.

– Что я забыла? – доктор набрал уже воздух, чтобы что-то сказать, но Валентина в ту же секунду встала и, протягивая руки вперед, быстро зашептала. – Не говорите, умоляю, не говорите, и попятилась к двери. Доктор самопроизвольно направился к ней, отчего та, закрываясь локтями лицо, завыла: «Не подходите!»

Доктор остановился и громко, чтобы она услышала сквозь свои рыдания, крикнул: «Хорошо! Я ничего не скажу! Мы будем ждать, когда вы сами нам все расскажите!»

Следующего вопроса Николай никак не ожидал.

– Скажите мне, черт вас побери, какой предмет исчез из комнаты?! – это был вымученный крик, казалось, Валентина была на грани бешенства, будто все это время она мучительно думала только о том, что же пропало из кабинета. Николай не стал томить, ему хотелось, как можно скорее утешить ее, и пожалел, что затеял эту игру.

– Абажур! – на одном дыхании он это произнес и сразу отшатнулся в сторону, чтобы Валентина убедилась.

И она действительно направилась на место бывшего абажура, и озадачено спросила:

– И где он теперь?

В этот момент он почувствовал свою необходимость в ее лечении. Он вдруг стал уверен, что именно он, должен ей помочь. Николай смотрел на слабое, беззащитное, одинокое тело, растерянно озирающееся вокруг, к нему подступал ком в горле – и тут же окончательно решил: «Ее я вылечу».

– У кого-то из коллег, – пожал он плечами, делая вид, что сам удивлен этим мероприятием, – Валентина, вам лучше пойти отдохнуть и принять лекарства. И можете последнее, сделать при мне? – в ответ он видел отрицательное мотание головой. – Если вы не примите, мне придется принять меры.