Андерс Рослунд - Сладких снов

– Привет.

Гренс испуганно оглянулся.

– Я кое-что здесь забыл.

Якоб. А рядом в траве плюшевый мишка с красным бантом в горошек. Как видно, мальчик хотел опустить его в могилу, но передумал.

– Вы ведь полицейский, правда?

– Правда. Я полицейский. И приходил к вам домой по полицейскому делу.

– И вы найдете ее?

Взгляд – уверенный, устремленный в глаза комиссара снизу вверх.

Сам Гренс не чувствовал в себе такой уверенности, тем не менее кивнул:

– Да.

Нужно же было что-то ответить.

– Я обязательно…

…и сделать это иначе было невозможно:

– …найду ее.

Он не стал добавлять «живой и невредимой».

– Это хорошо. Все говорят, что она уснула навсегда, что так рано или поздно бывает с каждым. А я верю, что когда-нибудь увижу ее снова. Я чувствую Линнею, животом. Я знаю, что она жива.

Мальчик до сих пор не сомневался в той единственной истине, которую был в силах вынести. Спасая плюшевого мишку от дождя, он завернул его в куртку.

– Якоб!

Мама мальчика быстро и уверенно приближалась через мокрую лужайку.

– Немедленно иди сюда! Мы должны… мы должны держаться вместе, Якоб.

Гренс проследил глазами, как они удалялись – рука в руке? – и побрел к белому кресту над могилой другой девочки. Дождь тем временем перешел в ливень, и комиссар решил отдохнуть на скамейке возле Анни. Так приятно было сидеть, не видя ничего вокруг. Редко когда он бывал таким мокрым. Белый галстук скомкался окончательно, и комиссар выбросил его в мусорную корзину возле скамьи.

В этот момент зазвонил телефон.

Гренс взглянул на дисплей и решил было не отвечать, но потом сдался.

– Какого черта, Эверт!

Эрик Вильсон, его шеф.

– Почему ты не можешь оставить их в покое? Это не твое расследование. Я видел фотографию на сайте «Дагенс Нюхетер», какого черта ты делал на кладбище?

Тот же тон, что и вчера.

– Они звонили мне буквально только что. Ты приходил к ним, задавал вопросы, зачем? Это не твое расследование! Никогда не чувствовал себя таким дураком. Понимаю, зачем ты созвал газетчиков. Хотел привлечь внимание общественности. Общественности! Как будто таким образом меня можно переубедить. Последняя надежда отчаявшегося! Я ясно дал тебе понять, что дело закрыто. И еще, что ты устал. Заработался и должен отдохнуть. И вот теперь приходится начинать все сначала. Но на этот раз я не прошу. Я приказываю. Эверт, где бы ты ни был сейчас, не возвращайся в отделение. Ступай домой и оставайся там.

– Домой?

– Отныне ты в отпуске, в отгуле – называй это, как хочешь. Получаешь деньги и ни черта не делаешь. И я прошу тебя за это время посетить врача. Займись, наконец, своим здоровьем, душевным и телесным.

– И что мне, по-твоему, делать дома?

– Отдыхай, Эверт. Гуляй, займись собой, наконец.

– Я никогда не отдыхаю. Я работаю, и только это держит меня на плаву. И если я…

– Это твои проблемы, Эверт. Ты не должен появляться на работе в таком состоянии. Ты у края пропасти, Эверт, и рискуешь в нее свалиться. И мы не хотим этого так же, как и ты.

– Я в полном порядке. Просто встретил одну женщину на кладбище…

– На кладбище? Какую женщину?

Эверт Гренс молчал, и Эрик Вильсон снова взял слово:

– Значит так, Эверт. Слушай сюда. Ты никогда не покидал полицейского участка на более-менее длительный срок, за исключением тех редких случаев, когда бывал отстранен за превышение должностных полномочий. Ты не использовал свой отпуск, несмотря на мои многочисленные напоминания. И вот теперь все эти недели в твоем распоряжении, как за прошлый год, так и за нынешний. И дальше откладывать некуда, иначе придется сидеть в отпуске до самой пенсии. Двенадцать недель – вот сколько ты будешь отдыхать. А когда вернешься, от твоего отпуска ничего не останется. Но больше он тебе и не понадобится, потому что, как я уже сказал, ты посетишь врача и основательно обследуешься.

Эверт Гренс смотрел на дождь.

Потом лег на спину. На скамейку.

Лицом вверх – так, что капли, падая, разбивались у него на лбу, носу и щеках.

Похоже, он все-таки уснул. Во всяком случае, побыл некоторое время в мире без четких форм и очертаний между сном и явью, где мысль значит так много и ничего. Вы ведь полицейский и найдете ее, правда? Ему снился мальчик, соскользнувший в могилу сестры, и две женщины, очень похожие друг на друга, похоронившие общего ребенка. А сам Гренс то тонул, то убегал от кого-то, но в конечном итоге так и не смог удержать мальчика от падения в могилу. Я чувствую Линнею, животом. Я знаю, что она жива.