Андрей Щупов - Ящер

– Она ведь из однолюбок! Ты у нее теперь на всю жизнь.

– Вот спасибочки!

– Балбес! Ты когда-нибудь видел, как хозяин уезжает от своей собаки на машине?.. Не видел, а зря. Потому что у собаки случается истерика. Может даже инфаркт приключиться.

– Это еще почему?

– Ну, как же! Она же думает, что ее бросают. Знаешь, как их трясет! Они и бежать даже не могут, потому что лапы отнимаются.

– Хочешь сказать, что женщины, как собаки?

– Может, и так. Их ведь из ваших ребрышек выстругали. Вы без них можете, а они без вас нет.

– Интересная теория!

– Это не теория, это правда. И таких, как Елена, – раз, два – и обчелся, а ты… Ты просто не знаешь, что такое любовь. Я бы вот хотела встретить мужчину, чтоб только меня всю жизнь и любил.

– За что же тебя любить? – сухо поинтересовался я.

– А ни за что! – она обозлилась. – За что-нибудь и дурак сумеет, а вот если просто так, если без всяких причин, тогда я бы сразу поверила.

– Во что поверила?

– А в Бога, – Надюха глянула на меня с вызовом. – Если брак и впрямь замышляется на небесах, значит, так оно и должно быть. С первого взгляда и навсегда.

– Ты ли это поешь, ласточка моя!

– Конечно, куда тебе просечь, толстокожему! Тебе, идиоту, с женой повезло, а ты и этого сообразить не можешь… – Она зло и по-мужски выругалась. – Я уж давно заметила. Отчего-то именно таким, как ты и везет на хороших жен. А почему? За какие такие заслуги? – Надюха уже не обращалась ко мне, просто рассуждала вслух. – Точно насмешка какая! Добрым мужикам сплошь стервы достаются, а баб золотых опять же распределяют меж такими, как ты. Может, это нарочно? Чтобы, дать шанс тому, кто плох? Вроде соломинки утопающим.

– Что ж, тогда не куксись, жди золотого мужика. По твоей же теории именно такой тебе должен достаться.

Глядя в зеркало, я огладил воротник, пошевелил губами. Мелкие шрамчики возле носа стали заметнее. В памяти стальным проблеском высветилось прошлое. Ох, и полосовали меня тогда! Пугали на свою голову. Не получилось у ребяток. Обломилось… И всех ведь потом нашел. До единого. А шрамчики заштопали и загладили…

Я чуточку свел брови, губы слегка поджал. На щеках от мимических движений образовывались жесткие складки, отчего лицо из спокойного враз превратилось в хищное, и даже глаза стали более пронзительными.

– Хочешь сказать, что я стерва? – Надюха вздохнула. – Может, и так. Хотя, наверное, не совсем. Сам подумай, если стерва понимает, что она стерва, значит, она уже не совсем стерва.

– Мудро!

– Еще бы! Только я все равно жду. Барахтаюсь среди волн и жду.

– А за меня замуж пошла бы?

Надюха покачала головой.

– Вот уж фигу. Разве что лет через десять, когда совсем стану старухой. От полной безнадеги.

– Долгонько же тебе ждать придется, – я бросил ей ключи. – Ладно, кури, отдыхай. Прохожих желательно не впускать. Вечером скорее всего не вернусь, но к утру – более, чем вероятно.

– Лучше бы ты к ней сходил.

Я посмотрел этой девочке в глаза и на секунду сдвинул брови, повторяя зеркальную гримасу. Легкое напряжение, и в голове послушно перещелкнуло. Это не было выстрелом, но подобие удара она несомненно ощутила. Покачнувшись, растерянно заморгала.

– Ты чего это?

– Шучу, Наденька. Просто шучу.

– Гад! – сказала она без особого воодушевления.

Ухмыльнувшись, я двинулся к выходу. То-то же, стерва умудренная! Нашла кого поучать!

***

Спустя полчаса я уже сидел возле койки Витька. Ганс торчал у выхода, а я смотрел на стеклянную капельницу, на прозрачные трубочки, тянущиеся к рукам бывшего Елениного телохранителя, и молчал. Больничка была из престижных, а все ж таки на европейский стандарт не тянула. Помнится, лежал я у скандинавов с пулей в легких. Больно было, муторно, но и тогда удивлялся. Семеро душ за мной ухаживало! Одна за бельем следила, другая за температурой, третья за лекарствами, и все до единой улыбались. Понятно, денежки сыграли немаловажную роль, но ведь можно, оказывается, лечить по-человечески! Сунуть в такое место нашего слесаря дистрофана, так он же помрет от счастья! Нарочно не станет выздоравливать, чтоб не выходить на волю. Витек слесарем не был, кое-что в жизни успел повидать. Потому, верно, не ждал от моего прихода ничего хорошего. Вьюноша, в полной мере познавший то, о чем балабонила умница Надюха, – коварную и никого заранее не предупреждающую Любовь…