Ши Эрншоу - Мрачные сказки

– Пять лет – большой срок, – заметил я.

Хотя и знал, что это не так. Однажды я нашел подростка, которого похитили семнадцать лет назад, когда ему было всего полгода. Но я разыскал мальчика: он жил с семьей в Род-Айленде. Только не со своей кровной семьей, а с похитившими его людьми. Они так отчаянно хотели ребенка, что решились выкрасть его из коляски на парковке «Крогер», пока его мать загружала пакеты с продуктами и собачьим кормом на заднее сиденье своей серебристой «Хонды».

– Срок большой, но не для тебя, – возразил Бен.

Он был в курсе большинства моих дел. Но, скорее всего, он также понимал: я попросту искал оправдание, причину ответить отказом на то, о чем он собирался меня попросить.

– Сент-Джеймсы нуждаются в твоей помощи, – сказал Бен и поспешно добавил: – Сделай одолжение, пойди мне навстречу, Тревис. Я бы не стал тебя просить, если бы не знал этих людей. Они живут в том же районе, что и мои родители. Помнишь Эстер-Хайтс со старым кладбищем Роттинг-Хилл на восточной окраине?

В действительности кладбище называлось Рустер-Хилл – «Петушиный холм». Но мы с Беном не без оснований прозвали его «Роттинг-Хилл» – «Холм Могильного Тлена». На том кладбище была погребена моя сестра, слишком рано преданная земле, – с широко раскрытыми голубыми глазами под едва опущенными ресницами, словно она продолжала искать, высматривать меня ими. Словно все еще ждала…

Едва ли Бен помнил, что Рут похоронили именно там, но упомянутое им кладбище вызвало в моей памяти целый рой воспоминаний, отозвавшихся тупой болью в затылке, будто кто-то огрел меня обухом.

Не скажи Бен этих простых слов, не произнеси он «Роттинг-Хилл», я бы точно ему отказал. А теперь «нет» застряло комом в глотке. И я обреченно скользнул взглядом по небу, затянувшемуся вдруг мрачной, грязно-серой пеленой. А потом молча уставился на лобовое стекло, по которому забарабанили огромные капли дождя.

– Хотя бы навести ее родителей, – надавил Бен. – Узнай все подробности дела. Мне кажется, тебе захочется за него взяться.

Вздохнув в телефон, я перевел взгляд на парковку и темную шеренгу деревьев за ней. Отличное место, чтобы спрятать труп, скрыть то, что хотел бы забыть. Мне хорошо известны такие места. Я не раз находил в подобных лесополосах пропавших людей – наспех прикопанных, с сосновыми иголками в спутанных волосах, с влажными листьями, застлавшими глаза, с засохшей под ногтями кровью.

– Ладно, – пообещал я приятелю.

И вот я стою на обочине горной дороги, передо мной ветшающий красный амбар, и легкие ленивые снежинки, падающие с молочно-белого неба, придают окрестной местности обманчивое спокойствие, как в мизансцене из фильма нуар.

Сжимая в кулаке серебряную подвеску-книжечку, я пытаюсь выжать из нее воспоминания, как сок из перезрелого лимона. Закрыв машину, Мэгги Сент-Джеймс шагала по скользкому склону дороги к старому амбару. Ее короткие светлые волосы пахли свежесрезанными цветами, сиренью и ванилью. Она выглядела скорее уставшей, чем нездоровой, – как женщина, не приспособленная к длительным вылазкам на дикую природу. Мэгги явно были более привычны кофейни с круассанами без глютена да неспешно-праздные прогулки в городском парке, а никак не подобные походы.

В сети мелькали версии о том, что исчезновение писательницы было просто трюком, пиар-ходом перед выходом в свет ее последней книги из цикла «Лисий Хвост». Наблюдая за ее послеобразом, удаляющимся от машины, и попутно обозревая лежавшую перед ней местность, я невольно задаюсь вопросом: а что, если это действительно так? Что, если Мэгги удумала сымитировать то, что приключалось с ребятишками, которые, начитавшись ее книжек, сбегали из дома? Она сама пожелала пропасть?

Возможно, именно поэтому ее исчезновение никогда не воспринималось серьезно даже полицией… Но неужели она и правда скрывается без малого пять лет в ожидании идеального момента для возвращения? «Крибле-крабле-бумс!» – и Мэгги Сент-Джеймс, как по волшебству, выступает на сцену из ниоткуда, готовая представить публике свою шестую и последнюю книгу серии. Неужели все это срежиссировано ее хитроумным рекламным агентом? Или с ней все-таки что-то случилось?

Мэгги было двадцать шесть, когда она пропала. Сейчас ей уже тридцать два… если она, конечно, жива. Всего лишь еще одна исчезнувшая женщина… Слова формулируют и рассеивают мои мысли: всего лишь еще одна пропавшая женщина. Одна из многих. Как и та, что не дает мне ни сна, ни покоя, – с черными бесстрастными зрачками и застывшими веками, отказывающимися смыкаться.