Татьяна Алая - Собственность Макса

–Что с ней делать? – спросил равнодушно амбал, слегка пнув несчастную в бок, готовый сделать что угодно по приказу.

Мужчина наконец посмотрел прямо на Кесси, недовольно прищурился, а потом задумался на секунду и сказал:

–Убей, мне она не нужна. Теперь семья расплатилась.

Девушка лишь краем сознания поняла, что наступила и ее последняя минута в такой еще короткой жизни. Что могла она успеть за свои неполные семнадцать? Все, о чем Кесси когда-либо мечтала и грезила: о любви, семье, успехе и счастье – все это теперь оборвется в какую-то секунду, даже долю секунды, и словно ее самой и не было на белом свете.

«Хотя, возможно, это к лучшему, я не буду страдать от потери родителей, не буду мучиться от этой боли, не будет болезненных проб и ошибок», – подумала вдруг девушка с фатализмом и неожиданной отстраненностью, – «впереди будет только покой».

Все это пронеслось в ее голове девушки, пока та просто стояла на четвереньках и, замерев, ждала, когда же все уже случится. На нее в этот момент напала какая-та полная апатия, все стало неожиданно пустым и бессмысленным, вся эта возня в попытке выжить смешна и бесполезна. Но Кесси все равно не смела поднять глаза, не зная, что они выберут, хотя предполагала, что это будет что-то быстрое, как пуля, например. Она вдруг подумала, что это было бы лучшим вариантом. О худшем ей думать не хотелось, иначе девушка точно знала, что много боли не выдержит. Она уже почти мечтала о быстрой и легкой смерти, даже не надеясь и не допуская, что может спастись. И вот, когда Кесси увидела боковым зрением движение амбала, вынимающего пистолет, вдруг поняв, что в кино все это выглядит так опасно-романтично, а в жизни может рожать только ужас и паралич обреченности, тишину нарушил резкий молодой голос.

– Хэнк, стой!

– Зачем это тебе, Макс? – спросил мужчина, сидящий в кресле, повернувшись к кому-то лицом.

– Считай, отец, что это моя прихоть, – ответил все тот же голос, – у меня есть одна задумка, а эта девчонка вполне подходит для нее.

– У тебя всегда какие-то бредовые идеи! – недовольно пробурчал старший мужчина. – Но раз эта пигалица мне не нужна, можешь делать с ней что хочешь, но имей в виду, что если она тебе не подойдет, будет слишком строптива или вообще будет мешаться под ногами, то я прикажу ее убить. Мне кажется не стоящим возиться с ней и тратить время!

– Хорошо, – спокойно и равнодушно произнес второй голос, – в конце концов это мое время.

В этот же момент Кесси бесцеремонно и болезненно схватили за плечо, и тот самый молодой голос человека, который только что спас ее от смерти, дыхание которой она уже практически чувствовала у лица, раздался прямо у нее над ухом:

– Теперь ты моя собственность и должна делать все, что я скажу – иначе умрешь. Надеюсь, ты не полная дура и будешь слушаться.

Кесси даже не смела сглотнуть, а тем более взглянуть на него. Она еще не осознала, что будет жить, а тем более то, что он только что сказал. В ее голове жизнь ее уже закончилась, а это было лишь временной отсрочкой, дополнительной пыткой и издевкой судьбы.

– Ты поняла? – сказал вдруг голос жестче и раздраженнее, видимо поняв, что она никак не реагирует, – кивни, если да.

Но девушка все равно не двигалась, находясь в шоке и оцепенении навалившихся на нее за какие-то считанные минуты бед и несчастий. В этот же миг она почувствовала, как ее резко и болезненно схватили за хвост волос и тянут назад, заставляя закинуть голову до боли в шее. И теперь, стоя на четвереньках с закинутой назад головой, ее взгляд уперся в почти черные холодные глаза молодого человека лет двадцати трех. Она видела только это взгляд, полный ненависти, не осознавая и не замечая, какая тот выглядит. А юноша, смотря на нее, презрительно процедил:

– Если не будешь меня слушаться, я тебя побью. Сильно, что долго не очухаешься. Поэтому отвечай или кивай, когда говорю это делать!

Кесси не отрываясь смотрела в его глаза, чувствуя от их холодности парализующий ужас, и даже не могла сглотнуть от шока или от положения головы, в которой он держал ее. Хотя она все-таки попыталась выполнить его приказ, неожиданно захотев жить. Но тут же в отчаянии девушка поняла, что во рту пересохло и даже желая сделать так, как он говорит, не в силах открыть рот и произнести хоть слово.

– Макс, – раздался недовольный голос отца юноши, наблюдавший всю сцену до этого молча, – она строптива или глупа, зачем с ней возиться? Давай Хэнк грохнет ее, как я сказал, и дело с концом, а дом все равно спалим.