Ли Чайлд: Жара

В доли секунды комната стала вместо слабо освещенной чернее, чем зимний плащ Князя Тьмы, и Ричер метнулся прямо вперед, втискиваясь в проход между креслом Кроселли и столом, Кроселли перевёл ствол в том же направлении и выстрелил. Он промахнулся, зато пламя от выстрела осветило его прекрасно, как вспышка фотографа, поэтому Ричер точно знал, где тот находится, и ударил прямо под основание черепа. Кроселли сначала уронил голову из кресла, затем упал на колени. Ричер нащупал кресло, поднял его высоко за подлокотники и уронил на спину Кроселли. Услышав звук стали по линолеуму, когда Кольт отлетел прочь, он отбросил кресло в сторону и шарил вслепую, пока не нашел воротник рубашки Кроселли, который схватил левой рукой, одновременно нанося правой короткие удары по голове Кроселли, в ухо, в челюсть, раз, два, три, четыре , подлые удары клубных драк, пока не почувствовал, что дух выходит из парня, после чего подался вперед, схватил запястья парня и рывком завёл ему руки вверх за спину, высоко и больно, и сжал их обе в своей левой руке. Живые наручники, трюк, который он отработал годами раньше, возможный, благодаря особой силе его пальцев, которого не избежал никто, даже его брат, который был одинаковых с ним размеров, и его отец, который был меньше, но сильнее. Он силой поднял Кроселли на ноги и постучал по карманам брюк, пока не услышал звон ключей. Кроселли отдышался и начал изо всех сил сопротивляться, поэтому Ричер повернул его немного вбок и успокоил снова сильным ударом по почке.

Затем он выудил связку ключей и, удерживая их в правой руке, спросил:

— Где у тебя спички?

Кроселли сказал:

— Похоже, ты хочешь умереть, малыш.

— Естественно, — сказал Ричер. — Никто не живет вечно.

— Я имею в виду сегодня, малыш.

Ричер отделил один ключ на ощупь и прижал к верхней точке щеки Кроселли. Он сказал:

— Раз так, ты не увидишь, как это произойдет. Сначала ты лишишься глаз.

— Спички в ящике стола, — сказал Кроселли.

Ричер снова повернулся к нему и ударил коротко справа в живот, чтобы тот сложился напополам и был чем-то занят, в таком согнутом виде он подвёл и толкнул его к столу, затем, используя свою свободную руку, громыхая, открывал ящики и шарил в них, делая всё это наощупь. Много чего было в ящиках: степлеры, ручки, рулоны скотча, некоторые из них были в диспенсерах, карандаши, скрепки. И книжка картонных спичек, слегка отсыревших.

Зажечь спичку одной рукой было практически невозможно, поэтому Ричер развернул Кроселли к стене с окном, отпустил запястья и сильно толкнул его, используя несколько свободных секунд, чтобы оторвать спичку и чиркнуть ею. Спичка зашипела и загорелась неожиданно ярко в темноте, и он снова зажёг свечу, к этому времени Кроселли набрался сил для атаки, поэтому Ричер подошел к нему и отбросил его прямым ударом в солнечное сплетение, пока в комнате разгоралось снова уютное свечение.

Солнечное сплетение отвлечет его, по крайней мере, на минуту, подумал Ричер, и использовал эту минуту, чтобы пересечь комнату, подобрать Кольт, сбросить его магазин и извлечь патрон из патронника, затем поднять кресло и установить его обратно на колёсики в нужном положении. После этого он разыскал скотч, подтащил парня ближе, бросил его в кресло, и начал приматывать его запястья к раме.

Скотч был менее прочен, чем изолента, но Ричер компенсировал это длиной, накручивая слой за слоем: правая рука, левая рука, пока парень не стал выглядеть, словно у него оба запястья были сломаны и загипсованы каким-то новым прозрачным желтоватым пластырем. Затем настала очередь лодыжек. Всего Ричер использовал шесть полных рулонов скотча, после чего у парня не было возможности даже пошевелиться.

В этот момент в дверь вошла Хемингуэй.

Она посмотрела на свечу, затем на Кроселли.

Ричер доложил:

— Он признался, всё есть на записи.

Она сказала:

— Я слышала выстрел.

— Он промахнулся. Примерно на двадцать градусов левее.

— Я волновалась.

— Волноваться должен главарь. Это он гангстер.

— Что ты смог записать?

— Забери это из моих штанов и послушай.

Что она и сделала. Ричер снова почувствовал горячие быстрые пальцы и что-то, похожее на объятие под рубашкой, пока микрофон передавался из руки в руку. Затем она щелкнула клавишей и стала ждать, снова щелчок, и тонкий жестяной голос, похожий на голос Кроселли заполнил комнату, принимая на себя ответственность за всё, признавая связь с Медельином, сознаваясь во взятке и намекая на её размер.