Либба Брэй - Логово снов

Клем похлопал его по руке и скорчил смешную рожу.

– Больно, – сказал он. – Не настоящее. Дурной сон.

– Клем, старина, – заулыбался Чонси, – это же лучший сон за всю мою жизнь!

Еда выглядела такой отменной, что Чонси был бы рад наброситься на нее прямо сейчас – какая разница, что последние недели у него совсем не было аппетита.

– Плохой сон, – сказал Ролли, и сон на мгновение вздрогнул – всего на мгновение.

– Ваше здоровье, парни! – воскликнул Чонси, ни о чем так не мечтая, как только бы этот сон продолжался.

Он живо отправил в рот полную ложку картошки и с той же скоростью выплюнул ее обратно. Картошка оказалась сухая и горькая – будто пригоршню опилок сожрал. Он пригляделся к еде на тарелке – еда шевелилась… Черви. Сплошные черви.

– Боже! – Чонси чуть не сблевал в салфетку и принялся с омерзением вытирать рот. – Это еще что за шутки, п-парни?

Но парням было все нипочем. Наплевав на приборы, они хватали руками еду и гребли ее, все быстрее и быстрее, себе в пасть, набивая себя под завязку, удушая, торопясь жевать и глотать. Вон Берти задохнулся, выблевал все, что только что съел, и принялся по новой.

– Эй, эй, Берти, охолони! – предупредил Чонси, но тот продолжал рьяно давиться.

Тедди улыбнулся ему. Что-то было такое в его улыбке… Будто смотришь на одну картинку, сквозь которую пытается проступить другая – и вот эта другая была картинка его смертного ипритового оскала.

Ужас кушаком сдавил Чонси живот.

Клем свесил голову набок, прислушиваясь. Пальцы у него были все в яйце и в слюнях.

– Еще голодны, – сообщил он сорванным, треснувшим голосом.

Вздернулись остальные головы. Ошметья еды свисали из мокрых ртов. У Чонси заколотилось сердце. Французская харчевня вокруг начала сдаваться, пропуская холодные темные кирпичи тоннеля.

– Голодны! – пропели они, обнажив ряды острых зубов в маслянистых пастях.

Мертвые глаза уставились с потрескавшихся, бледных лиц. Чонси отшатнулся. Это не его братья! Не Клем, не Ролли, не Джо, и уж конечно не милый Тедди. Что же они такое?

– Голодныпоснамснамснамиснамиголоденсон … – проскандировал хор.

Тоннель взорвался вспышками света, напомнившими Чонси пулеметный огонь. Там еще они, вон, прячутся в темноте! Боже милосердный… Вывиваются из нор, выбираются из дыр, ползут по кирпичу, когти лязгают во мраке: твари пробуждаются от дремоты. Голодные стоны и рыки так и отдаются под сводами черепа, да так, что сама кровь от них стынет.

Проснись , сказал он себе, проснись сейчас же, мальчик. Проснись !

Внезапно перед ним оказался поезд! Чонси кинулся на дверь.

– Откройте! Откройте! Ради милости Господа, открывайте!

Двери зашипели, отворяясь, и Чонси рухнул внутрь и захлопнул их за собой. Светящиеся привидения снаружи царапали когтями окно, разевали зубастые рты. Поезд понесся прочь, оставляя их злобный вой блуждать и биться о стены тоннеля. Чонси зажал руками уши. Вот бы проснуться прямо сейчас! Завтра он поговорит с директором миссии. Может, даже поедет домой, в Поукипси, найдет себе девушку с добрым сердцем. Бросит пить, и печень у него станет опять в порядке. Что угодно – что угодно, только не это!

Он не сразу осознал, что что-то едет на поезде вместе с ним. Зловещее спокойствие сгустилось вокруг. Совсем как на войне, когда выворачиваешь из-за угла траншеи, и на тебе – немецкий солдат. Таращитесь с ним друг на друга пару мгновений – никто, естественно, не знает, что делать. Чонси тогда накинулся на него с кулаками и молотил, молотил, пока вместо лица у него не осталась какая-то каша, как в уроненном о мостовую арбузе. Потом, конечно, обшарил все карманы – трясущимися пальцами. Нашел фотографию этого же мальчишки – c мамой и собакой с ужасно симпатичной мордой.

Проглотив страх, Чонси медленно повернулся в сторону фигуры. Это оказался совсем не немецкий солдат и даже не один из тех злосчастных голодных духов. Женщина. В платье с высоким воротом, какие носили когда-то давно, и под вуалью.

– П-пожалуйста… пожалуйста, помогите мне, – едва выдавил Чонси и с трудом признал голос за собственный.

– Этот мир разобьет тебе сердце. Останься со мной, тут, во сне.

Женщина встала с места, и Чонси разглядел пятна крови, цветущие по переду ее платья. Ее давно мумифицированные руки вцепились ему в лицо. Ногти были остры… Сквозь тонкую сетку вуали Чонси видел темные глаза в обтянутом кожей черепе. Рот обнажил двойной ряд треугольных зубов.