Василий Щепетнев - Исполняющий обязанности

Погоди-погоди. Не в обсерватории дело. Положим, сегодня это невозможно: всё отберут, самого законопатят, а то и убьют, а музей замурыжат. Но почему этого не сделал граф Карагаев? Почему не сделали в годы советской власти, которая науку, в общем-то, уважала, особенно в шестидесятые и семидесятые годы?

Полно, с чего я решил, что там – город? Может, что-то типа пещер Киевской Лавры? Тогда ни графа-вольнодумца сначала, ни атеистическое государство позднее подобные находки не интересовали настолько, чтобы отрывать от необходимого ради третьестепенного. Или вообще нечто, куда соваться не след?

Нужно будет самому проверить. Не сегодня. Попозже. Подготовиться. А то и заблудиться недолго.

Позвать, что ли, армейских друзей?

Я начал перебирать. Служба была таковой, что нас беспрестанно тасовали: сегодня ты в одной команде, через месяц в другой, ещё через месяц в третьей. Чтобы уменьшить вероятность возникновения личных отношений. Не в смысле сексуальных, а просто чтобы доверять друг другу доверяли, но и проверять проверяли. Докладывали друг на друга при малейших признаках нелояльности, дабы исключить возможность сговора.

Но я, то ли из-за самоуверенности, то ли ещё отчего, мог бы собрать человек десять. Или двадцать. Да только зачем? Попить-покушать, наследством похвалиться? Золотом испанским? Это приведет только к тому, что вместо одного меня законопатят десятерых. Да и вообще у каждого своя жизнь, каждый более-менее устроился. Семья, работа, повседневные заботы. Ради чего их грузить заботами своими? Разве что вот Влад Смирнов… Неважная у него жизнь, совсем неважная. Болеет он. Тяжело и непонятно. Вся группа, выполнявшая задание, вдруг заболела. Ну, их и попросили вернуться на гражданку. Ту группу я знал шапочно, новички, а с Владом успел пуд соли съесть. Он, Влад, в той группе был за старшего. На гражданке Владу поставили диагноз апластической анемии, иными словами, тяжелого малокровия. Удалили селезенку, лечат всякими препаратами – и живет он в полжизни. Или в четверть. Как в том мультфильме, еле-еле сил хватает телевизор смотреть. В случае со Владом – читать книгу, телевизор он на дух не переносит. Уж не знаю почему. Утром и вечером гуляет по часу, какая бы погода не стояла, а остальное время дома или в библиотеке. Это он мне однажды письмо написал. Ручкой по бумаге, бумагу в конверт, конверт на почту. Редкость по нашим временам. Мне так ещё дядя Леонард пишет.

Но дядя Леонард по-прежнему (понемножку, за штатом) преподает, а вот Влад пропадает. Дело не во второй группе инвалидности (она у него побольше иной учительской зарплаты будет, не потому что большая, а потому, что учительская зарплата крохотная), а просто дела у него нет. Ну, и будущего тоже. Он человек трезвомыслящий, хотел быть шофером-дальнобойщиком на собственном моторе, а потом даже фирмочку поднять на три-четыре фуры, а теперь какая ж фирма, если всей энергии хватает на два часа прогулки неторопливым шагом? Писал он мне, спрашивая, как мое здоровье, не хвораю ли. Не хвораю, ответил я, умолчав о головных болях. Учусь, подрабатываю помаленьку, в общем, на гражданке, как на гражданке.

Больше письмами мы не обменивались, чай, не девятнадцатый век на дворе. И не созванивались. Нужды не было.

А сейчас возникла.

Я взял спутниковый телефон, посмотрел номер в своем мобильнике и позвонил Владу. Поздоровавшись, сказал, что получил домик в деревне в наследство, неплохой домик, и пригласил пожить – и помочь разобраться со всякими доставшимися в наследство ништяками. Денег, если что, на дорогу переведу. Влад ответил, что деньги у него есть, чай, в соседней губернии живет, а не на Сахалине, спросил, как проехать и пообещал быть завтра ближе к вечеру. Его, мол, шурин привезет. Отбой.

Видно, жизнь у Влада нерадостна, раз вот так, без размышлений, сразу, он готов уехать, да не сам уехать, а шурин отвезет.

Ничего. Федор Федорович полагался (я думаю, что полагался) на своих людей. Нужно и мне обзаводиться своими. Нет, я, конечно, присмотрюсь к Владу, всё-таки время и обстоятельства нас меняют. На уровни в первый же не поведу, о золотом и оружейном запасе делиться не стану. Пусть просто погостит. Я был уверен, уж и не знаю почему, что здоровье Влада здесь поправится. Пусть не полностью, не совершенно и не сразу, но чувствовать себя он станет лучше, чем сейчас.

А там поглядим.

Я спустился в кабинет, не мезонинный, а тот, что на первом этаже. Захотелось восстановиться после разговора по спутниковому телефону – мне и в самом деле стало казаться, будто в мыслях возникла некоторая неупорядоченность.